Историки прошлого зафиксировали еще более дикие формы межчеловеческих отношений у примитивных племен. Инка де ла Вега, которого нет оснований подозревать в склонности ко лжи, писал в «Истории инков» о чариванах, живших по соседству с империей Инков в XV-XVI веках:

«У них не было религии и они ничему не поклонялись... жили они как звери в горах без селений и домов, ели они человеческое мясо, и чтобы иметь его они совершали набеги на соседние провинции и поедали всех попадавших к ним в плен..., а когда они их обезглавливали, то пили их кровь... Они ели не только мясо соседей, которых брали в плен, но и своих собственных людей, когда они умирали. А после того, как они его съедали, они по суставам складывали вместе кости и оплакивали их и хоронили в расселинах скал или в дуплах деревьев... Одеты они были в шкуры... Соединяясь для совокупления, они не считались с тем, были ли то их сестры, дочери или матери».

Подобным же образом Инка де ла Вега описывает и жителей провинции Ваика-пампа, завоеванных инками. Но при этом добавляет: «Они поклонялись многим богам. Инка ввел культ единого Солнца».

В описаниях диких племен де ла Вегой без труда можно заметить элементы древних обрядов - например вкушение плоти умерших ради восстановления родового единства. Эта традиция и ныне широко распространена среди южноамериканских индейцев, а равно и среди некоторых племен горной части Новой Гвинеи.

Южноамериканские индейцы гуайяки сжигают умерших соплеменников, собирают золу, смешивают с истолченными в муку костями и, разбавляя водой, потребляют как священную пишу. По их представлениям сила умерших при этом переходит в живых, а их духи уже не могут вредить и становятся помощниками и защитниками тех, кто воспринял их плоть.

Эндоканнибализм (то есть употребление в пищу людей, с которыми пребываешь в родстве) распространен на Новой Гвинее среди южных форе и гими. У гими умерших едят только женщины, дабы они вновь возродились в их лонах. После таких актов каннибализма мужчины племени с благодарностью подносят своим женам свинину - любимое мясное лакомство папуасов. Некоторые исследователи объясняют новогвинейский эндоканкибализм простой потребностью в мясной пище, но скорее всего это не так. Рядом с форе и гими живут столь же бедные племена папуасов, которые при очень умеренном мясном рационе никогда не поедают собственных мертвецов и с презрением говорят о своих соседях людоедах, как о «дикарях».

Обычай эндоканнибализма связан не с нехваткой пищи, но с верой в возрождение. Для гими это особенно очевидно. Утробы папуасских женщин, подобно утробе самой земли, превращаются в могилы умерших и в необходимое условие их возрождения. Но если в древних религиях при уподоблении «Матери - Сырой Земли» женской утробе всегда предполагалось и различие между ними, так как умерший - это небесное семя, а похоронный обряд - соитие Неба и Земли, что и позволяло ждать небесного воскресения похороненного соплеменника, то у современных гими плотоядение предполагает исключительно земное возрождение из утробы земной женщины, принявшей в себя плоть умершего родственника.

Достоверных свидетельств обычаев эндоканнибализма в доисторическом прошлом нет. Иногда эта традиция предполагается у чжоукоудянских синантропов. Профессор Йиндрижиха Матейка замечает следы эндоканнибализма у верхнепалеолитических охотников Пршедмости (близ Пршерова, Чехия). Но следует откровенно признаться, что археологически эндоканнибализм практически недиагностируем, и потому по большей части вменяется древним людям по аналогии с современными дикарями. Лучше определяется иное - погребальные обряды людей палеолита и неолита таковы, что они скорее предполагают веру в возрождающую к Небу утробу земли, нежели в возрождающую на ту же землю утробу женщины-людоедки. Последнее - скорее вторичная деградация, характерная для современных неписьменных народов подмена земным небесного, чем реликт доистории.

Примечательно, что после поедания чариваны, в описании де ла Вели, не бросали останки своих умерших, но «по суставам складывали кости и оплакивали их», а затем хоронили в дуплах и расселинах скал. Вот это - без сомнения следы древнего заупокойного обряда, хорошо известного и палеоантропологам, и историкам древних цивилизаций, например - ведической. Но у ведических ариев плоть мертвецов не съедалась, а предавалась огню погребального костра, который переносил ее на небо (огонь этот так и именовался - переносчик плоти, кравья вахана), а с несгоревшими костями совершители погребального обряда поступали практически так же, как и андские чариваны (см. Религии Южной Азии. Часть 2: Ведическая религия).

Говоря о чариванах, Гарсиласа де ла Вега упоминает не только эндоканнибализм заупокойного обряда, но и экзоканнибализм (то есть употребление в пищу людей неродственного происхождения). Для принявшего христианство потомка инкских аристократов набеги дикарей на соседей и поедание всех взятых в плен мужчин воспринималось лишь как звероподобная дикость, но изучение свременных экзоканнибалов убеждает, что мы почти всегда имеем дело с извращением не гастрономии, но религии.

Альфред Метро описал обычаи южноамериканских людоедов тупинамба. Они, подобно чариванам, находясь на очень примитивном уровне социальнохозяйственной организации, ведут войны с соседними племенами исключительно ради добычи пищи для каннибальских пиршеств, однако пойманных людей не сразу пожирают. Этому предшествуют довольно долгие мучения жертв, в результате которых они, в конце концов, погибают и только тогда их употребляют в пищу. Женщины макают в кровь погибших соски грудей, а потом дают их своим младенцам, которые становятся людоедами буквально с молоком матери. Похожие обычаи многократно отмечались и у североамериканских индейцев. Ирокезы, например, неделю поджаривали пленных на медленном огне, принуждая петь на сковородках. Военные походы за объектами людоедских трапез с последующими мучениями жертв известны и в Полинезии, и в Меланезии, и на Новой Гвинее (северные форе, бимин-кускусмин, мийянмины). У биминов одни части убитых врагов ели женщины, другие - мужчины. У мийянминов ели только тела, а головы хоронили. Рядом живущие оксапмины часто становятся объектами подобных набегов; они жестоко мстят людоедам, но их обычаев не перенимают и о поедании человеческого мяса говорят с отвращением.

Сами людоеды объясняют традицию пыток жертв перед съедением тем, что они желают съесть не столько плоть, сколько силу и мужество. Дабы жертвы выказали больше мужества их и подвергают изощренным мучениям. Но объяснение это вряд ли можно полагать исчерпывающим, хотя и оно свидетельствует о безусловной нравственной деградации людей, которые собственное усилие к самосовершенствованию, дабы исправить перед Творцом недостатки, отделяющие человека от Бога, заменяют на приобретение чужих заслуг столь ужасным, «разбойничьим» способом.

Но действительный смысл экзоканнибализма глубже. Людоеды не только надеются таким образом приобрести чужую мудрость и доблесть, но и, заставляя страдать и умереть другого, хотят сами избежать наказания за собственные проступки. Вкушая плоть и пия кровь страдальца, они потом соединяются с его очищенной страданием сущностью, обретая без собственных нравственных усилий и мук очищение. В III томе «Золотой ветви» сэр Дж. Фрезер собрал множество подобных примеров. «В области Нигера девушка была принесена в жертву, чтобы очистить от беззаконий страну. Когда тело ее безжалостно волокли по земле, будто бы с ним покидали племя последствия всех совершенных злодеяний, люди кричали «злодеяния!» «злодеяния!». Затем тело было брошено в реку».

С. Кроутер и Дж. Тайлор сообщают, что в тех же местах существовал обычай всем людям, совершившим тяжкие преступления, в конце года платить штраф в размере 28 нгуг (чуть больше двух британских фунтов золотом). На все эти деньги покупали двух людей, которых приносили в жертву за грехи «штрафников». Очень часто такие искупительные жертвы перед смертью подвергали бичеванию и иным мучениям. Нельзя не учитывать, что многие этнологи подчеркивали обязательность каннибализма при человеческих жертвоприношениях в Западной Африке. «На берегах Нигера человеческое жертвоприношение не рассматривается как завершенное, пока жрецы или все общинники не вкусили от плоти жертвы. В некоторых районах куски тела жертвы специально развозят во все далеко отстоящие селения». Подобные обычаи, сопряженные с мучениями жертвы, были характерны для народов Перу и Центральной Америки, майя и ацтеков, африканцев Ганы и Бенина, обитателей Гавайских и Соломоновых островов, племен Северо-Восточной Индии и Верхней Бирмы. И повсюду поедание останков жертвы считалось обязательным.

В княжестве Северо-Восточной Индии Джайнтия, например, как и в большинстве горных районов Северо-Восточной Индии, человеческие жертвоприношения еще в начале XIX века совершались регулярно при княжеском дворе. Предпочтительны были добровольные жертвы. Людей, объявивших, что они хотят быть принесенными в жертву Дурге (жена Шивы в ипостаси богини смерти, видимо, для этих мест, под именем Дурги выступало какое-то местное издревле чтимое божественное существо), если они подходили для этой цели по ритуальным соображениям, князь богато награждал и все оказывали будущей жертве - бхог каора - божественные почести. Он, в частности, имел право сближаться с любой женщиной - такая близость считалась для нее великим божественным даром.

Однако вседозволенность не продолжалась долго. В день навами, когда свершалась Дурга пуджа, омывшуюся и очистившуюся жертву облачали в новые великолепные одеяния, умащивали красным сандалом, на шею надевали цветочную гирлянду. Прибыв в храм в окружении пышной процессии, предназначенный на заклание поднимался на помост перед изображением богини и на какое-то время погружался в медитацию и рецитирование мантр. Затем он делал специальное движение пальцем и совершитель жертвоприношения, также читая определенные мантры, отсекал ему голову, которую тут же на золотом подносе помещали перед изображением богини. Затем легкие жертвы готовились и вкушались жрецами - кандра йогами, а рис, приготовленный на крови жертвы, посылался во дворец и его ели раджа и близкие ему люди. Когда добровольных жертв не было, людей для Дурга пуджи похищали за пределами княжества. В 1832 году один из таких предназначенных в жертву смог бежать из-под стражи и поведать британским властям о тайных ритуалах княжеского двора. Раджа был смещен, а его владения перешли под власть британской колониальной администрации1. Но есть все основания предполагать, что подобные жертвоприношения еще долго совершались тайно как дикими племенами, так и индуинизированными правителями Северо-Восточной Индии. Может быть, кое-где в глухих уголках Арунчал Прадеша они совершаются и поныне.

Джаинтия, конечно, не может считаться «неписьменной культурой» - в княжестве имелось и высшее образованное сословие и монархическая власть и какая-то историческая традиция. Но поверхностная индуинизация не изменила религиозных представлений и строя жизни общества. Именно поэтому при дворе совершались человеческие жертвоприношения и акты каннибализма, столь обычные среди окружающих княжество неписьменных племен.

По обе стороны Паткайского хребта, отделяющего индийский Нагаленд от бирманского Чиндвина, регулярные человеческие жертвоприношения сохранялись еще много десятилетий после упразднения Джаинтийского княжества. В долине Хукаванг (Северный Чиндвин) существовал обычай приносить в жертву мальчиков и девочек в августе, перед началом сбора риса. Жертвы похищались и обычно ими становились совсем маленькие дети. На шею им набрасывалась веревочная петля и на этой веревке их водили из дома в дом по всей деревне. В каждом доме ребенку отсекали одну пальцевую фалангу, и все жители дома мазались кровью, они также лизали отрубленную фалангу и натирали кровью котел для приготовления пищи. Затем жертву привязывали к столбу посреди деревни и умерщвляли постепенно, нанося несильные удары копьем. Кровь из каждой раны тщательно собирали в бамбуковые сосуды и ею, потом мазали себя все жители деревни. Внутренности умершего вынимались, а мясо снималось с костей, и всю плоть, поместив в корзину, выставляли на платформе посреди деревни как жертву духам. Жители деревни, все измазанные жертвенной кровью, плясали вокруг платформы и рыдали одновременно. Затем корзина и ее содержимое, как сообщает Грэнт Броун, выбрасывались в лес. Но очень вероятно, что и плоть жертвы тайно поедалась общинниками. Хотя внешне жертва Чивдвина понимается как жертва духам урожая, в действительности в обрядах присутствуют все знакомые уже элементы приобщения к плоти и крови страдальца. При этом каминами и нагами в качестве жертвы предпочтительно избираются дети и невинные девушки, то есть существа, в минимальной степени отягощенные собственными грехами. При индуинизированных дворах горских князей Северо-Восточной Индии особенно ценились жертвы добровольные. Сам факт добровольности смывал грехи будущей жертвы, и освобождал от необходимости подвергать ее дополнительным мучениям.

Классическая форма человеческого жертвоприношения с последующей каннибальской трапезой состоит из следующих элементов: недобровольная, по возможности безгрешная жертва подвергается тяжким мучениям перед и во время умерщвления, а затем поедается полностью или частично (облизывание крови с обрубленных пальцев в Чиндвине - разумеется, является проявлением плотоядения). Предпочтительность именно человеческой жертвы в том, что ни одно жертвенное животное не обладает свободой воли и потому лишь с большой долей условности может уподобляться свободному божественному существу, с которым желает соединиться жертвователь. Со времени открытия принципа антропоморфизма божественного изображения (см. лекцию 4) человек не мог не считаться наиточнейшей иконой Бога. Безгрешный человек (ребенок, девственник) еще точнее воспроизводил божественный образ.

От этой позиции расходятся два пути. Один - путь теистической религии, когда, осознав свое потенциальное подобие Богу, адепт стремится актуализировать его через уничтожение в себе всего, что этому подобию не соответствует. Это - как бы растянувшееся на всю жизнь самозаклание, принесение себя в жертву. «Ветхий наш человек распят, - писал апостол Павел римлянам, - чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам уже не быть рабами греху» [Рим. 6, 6]. Для ортодоксального индуизма последним жертвоприношением человека является сожжение его мертвого тела на кремационном костре. Человек в этих случаях добровольно идет жертвенным путем, дабы стать одно с Богом.

Иной путь в религиях демонистических. Здесь адепт, желая получить власть над духами, также стремится, сознательно или нет, но обрести божественную природу повелителя и творца духовных сил. В Боге его привлекает не блаженство, не полнота добра, но власть над миром и духами. Через человеческую жертву, наиболее «подобную» Богу, да еще предварительно очищенную страданиями, такой жертвователь-демонист надеется обрести желаемое, реализуя обычный принцип жертвоприношения: через соединение с жертвой жертвователь уподобляется объекту жертвы. Понятно, что такие жертвы нечасто бывают добровольными и обычно приходится совершать насилие над приносимым в жертву человеком. Но насилие нимало не смущает жертвователя, ибо в самом насилии над жертвой уже проявляется та богоподобная власть, которой он стремится достичь в результате жертвоприношения. «О человек, благодаря моей благой карме ты предстал предо мной как жертва» - объявляет жертвователь в Калика Пуране. Поэтому в теистической религии человек жертвует собой ради Бога, а в демонистической - другим ради себя самого.

Даже там, где ритуальный каннибализм не имеет широкого распространения, он встречается в среде колдунов. «Колдуны получают и возобновляют свою силу, вкушая человеческую плоть, - указывает Паула Броун, - колдун может обрести могущество поглощая жертву». И среди колдунов Сибири, и в Африке, и в Океании смерть человека часто объясняется соплеменниками тем, что могущественный кудесник «съел» душу умершего. Колдун-людоед не ограничивается поглощением только бестелесной души. В Западной Африке людоедство обязательно для тайных обществ. У нага и даяков убийство человека и ношение головы убитого на поясе - практически обязательный момент возрастной инициации мальчиков. Понятно, что охота за головами - форма символического людоедства. Совсем не обязательно, чтобы голова на поясе охотника была головой врага, снятой в честном бою. Это вполне может быть голова ребенка или старухи, убитых из засады только ради желанного трофея, обладающего огромной магической силой.

При всем подобии ритуального людоедства обычному принесению в жертву животных, практиковавшемуся чуть ли ни во всех дохристианских религиях и кое-где сохраняющемуся и поныне, имеется одно различие, делающее в теистической религии невозможным использование человека в качестве жертвы. Любое животное во время жертвоприношения символически отождествляется с объектом жертвы, подобно пище, которая в результате ее вкушения, отождествляется с вкушающим. В некоторых религиозных традициях для такого отождествления жертвы и объекта жертвенного действия может использоваться образ трапезы - Бог ест жертву, беря из нее духовную субстанцию, а человек-жертвователь затем ест материальную ее вещественность, соединяясь тем самым с объектом жертвы. В других традициях жертва освящается, становясь сама небесной пищей, «телом» бестелесного Бога.

Но в отличие от любой иной земной сущности, приобретающей божественную, небесную качественность в результате священнодействия, человек является «образом Божиим» по своей природе. «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» - приводит Библия слова Творца человеков [Быт. 1, 26]. Человек призван к вечности и божественной жизни и потому использование человека иным человеком для достижения собственных религиозных целей, принесение его в жертву для того, чтобы самому искупить грехи и обoжиться, является беззаконием. Вечность жертвы ни на йоту не «дешевле» вечности жертвователя, ибо и та, и та - суть одно - их Творец и Создатель. «С верою и богатством одной души не идут в сравнение вся слава и лепота неба и земли, и прочее их украшение и разнообразие» - говорил раннехристианский египетский аскет Макарий (4.17.18) [Добр. 1,178]. А потому одной жизнью беззаконно покупать иную, чужой вечностью обретать собственную.

Во многих религиях и культурах мы встретимся с подобной подменой. Ни одному обществу, даже обладающему живой теистической верой, не удается совершенно исключить этот ужасный обычай. Его особая распространенность у неписьменных народов вызвана тем, что само представление о человеке как об «образе Божием» здесь часто забыто вместе с представлением о Самом БогеТворце. Человек подчас растворяется в мире животных и поэтому вполне может рассматриваться как жертва. Его аналогичность жертвователю становится том качеством, которое превращает человеческие жертвоприношения и предпочтительные перед всеми иными для некоторых народов, а смутное воспоминание об особом призвании человека во вселенной придает им исключительную «силу».

В пределе человеческие жертвоприношения и религиозно-мотивированное людоедство превращаются в людоедство «гастрономическое», никакими религиозными мотивами не обусловленное. Если человек неотличим от животного, то он может быть не только жертвой, но и обычной пищей. Экзоканнибализм новозеландских маори, фиджийцев и ряда бантуязычных народов Западной Африки стал кулинарным обыкновением. Так, на Фиджи вожди при заключении союза обменивались дарами, включавшими живых женщин для сексуальных утех, и вяленных мужчин для утех гастрономических. Обвинения в людоедстве и по сей день используются для сведения политических счетов в предвыборных кампаниях некоторых африканских государств (СьерраЛеоне, Центрально-Африканская Республика, Верхняя Вольта).

Существует несколько теорий, появившихся в конце XIX- начале XX века, объясняющих причины человеческих жертвоприношений. Позднейшие исследования мало прибавили к ним. Э. Тайлор считал, что душой принесенного в жертву искупается душа живого человека или целого общества1. У. Робертсон Смит, увлеченный теорией тотемизма, указывал, что племена, тотемами которых были хищные животные, могли в качестве ритуальной пищи употреблять людей из иных племен, соединяясь через пищу со своим божеством2. Сэр Дж. Фрезер полагал смысл человеческих жертвоприношений в обмене энергии между убиваемыми старцами и приносящими их в жертву молодыми претендентами на власть в общине. Через такое жертвоприношение мудрость старцев соединялась с креативной силой юности. Генри Губерт и Марсель Мосс видели смысл подобных жертв в уподоблении человека богам. Бог, творя мир, приносит себя в жертву, и, следовательно, человек, дабы достичь Бога, должен принести Ему в жертву себе подобного3.

И действительно, причины человеческих жертвоприношений многообразны. Выше главным образом рассматривались жертвоприношения, целью которых является или соединение с божеством или очищение от грехов жертвователя. И в том и в другом случае жертвователю необходимо отождествить себя с жертвой. При стремлении к соединению с Богом жертва или сама освящается в качестве тела божества или является пищей в божественной трапезе. В обоих случаях человеку следует вкушать от жертвы, чтобы достичь единения с объектом жертвоприношения, с Богом. В случае очищения грехов жертвователя жертву часто подвергают предварительно истязаниям, а после заклания поедают не для соединения с Богом, но для соединения с самим принесенным в жертву, ибо он своими страданиями искупил грехи жертвователей и, превратившись в жертвенную пищу, передает свою невинность участвующим в трапезе. В обоих этих случаях может иметь место явный или символический ритуальный каннибализм.

Но смысл человеческих жертвоприношений яснее раскрывается в иных его формах. В «Евангельском приуготовлении» Евсевий Кесарийский приводит слова эллинизированного финикийского историка Филона Библского, выходца из страны, где человеческие жертвоприношения являлись делом вполне обычным: «У древних правителей имелось обыкновение в случае крайней для города или народа опасности, дабы избежать полной гибели, приносить в жертву умилостивления разгневанным демонам любимейших из своих детей». Диодор Сицилийский подтверждает это сообщение, описывая ужасающее жертвоприношение первенцев знатнейших фамилий Карфагена «Кроносу», когда город был осажден римскими войсками Агафокла .

Речь идет об умилостивлении духов, жаждущих человеческой крови. В Индии не раз фиксировались случаи, когда бездетные матери или родители тяжко болевших детей убивали чужого ребенка, дабы получить собственного или сохранить ему жизнь». Анна Смоляк указывает, что при бесплодии нанайской женщины шаман обычно «крадет душу» у беременной якутки, эвенкийки или русской. Тогда новорожденный внешностью напоминает представителей того народа, из которого он «украден». Смерть плода иноплеменницы - жертва за жизнь ребенка своего племени. В «Галльской войне» Юлий Цезарь так описывает обычаи человеческих жертв у галлов: «Все галлы чрезвычайно набожны. Поэтому люди, пораженные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и в других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе, как принесением в жертву за человеческую жизнь также человеческой жизни. У них заведены даже общественные жертвоприношения этого рода. Некоторые племена употребляют для этой цели огромные чучела, сделанные из прутьев, члены которых они наполняют живыми людьми; они поджигают их снизу и люди сгорают в пламени» .

В «Галльской войне», к сожалению, не сообщается, какой формы были «чучела» - человеческой или звериной, а это прояснило бы многое. Если звериной - то тогда мы имеем дело с подменой обычного животного жертвоприношения человеческим. Если форма была человеческой, то это - воспроизведение первожертвы при творении мира, аналогичное описанной в знаменитом 90-м гимне X мандалы Ригведы: «Человека, рожденного в начале, его принесли в жертву боги...» .

В индийских текстах ведического ритуала содержатся глухие упоминания о человеческих жертвоприношениях, но всегда - как о чем-то категорически запрещенном, невозможном. В Айтарея Брахмане рассказывается о некоем царе, давшем обет Варуне (великому небесному хранителю справедливости у ариев) принести в жертву первого сына, если бог даст ему детей. Сын родился, но отец пожалел его. Когда же мальчик подрос и царь собрался с силами исполнить обет, то ребенок, узнав о готовящейся ему участи, бежал из дома. Мальчик был пойман и приготовлен на заклание, но тут явился Варуна и воспретил совершать жертвоприношение. В том же тексте повествуется, что боги принесли человека в жертву, но его жертвенная часть (медха) перешла в коня, потом в быка, потом в овна, потом в козла, потом в землю. Из земли боги ее уже не выпустили, и она взошла рисом, который с тех пор и приносится в жертву. Быть может воспоминанием этого предания является древний обычай при совершении агникаяны (ведийское жертвоприношение, изредко осуществляемое и ныне) под возводимый кирпичный алтарь помещать черепа человека, коня, быка, овна и козла. При этом действии брахман читал как раз 90-й гимн X мандалы Ригведы.

Но полагать в связи с этим, как делает видный индолог Хастерман, что человеческие жертвоприношения практиковались в Индии до 900-700 годов до Р.Х. нет оснований. Скорее здесь иное. И миф Айтарея Брахманы и обычай Агникаяны показывают, что великой космогонической пурушамедхе (человеческому жертвоприношению) в мире людей должна соответствовать жертва животная или даже простое подношение риса. Сила жертвы от этого не умаляется, а вот человеческая жертва, воспрещенная «тысячеглазым» Варуной, является вполне беззаконной. Попытка же человека повторить космогоническое деяние не в символической, а в буквальной форме за счет иного человека и тем самым достичь самому божественного статуса - есть дело демоническое, а не божеское.

Возможно, что такая практика потому и воспрещалась каноническим ведийским текстом, что она имела место как ошибочная интерпретация религиозной традиции.

Примечательным фактом является отсутствие человеческих жертвоприношений и религиозно-мотивированного людоедства у самых «отсталых» народов, живущих на уровне палеолитической экономики (аборигены Центральной и Южной Австралии, обитатели Огненной Земли, пигмеи и бушмены Африки). Напротив, у более «развитых» неписьменных народов, издревле освоивших экономику неолитическую, человек часто становится жертвой и объектом каннибальской трапезы. Отмеченное исследователями неоднократно, это явление может свидетельствовать о том, что религиозный каннибализм и человеческие жертвоприношения являются извращением некоторых неолитических ритуальных практик, а народы, уклонившиеся в магизм в палеолите и прекратившие свое социальное развитие на этой стадии, счастливо остались с ними незнакомы.

Скорее всего, осознание человеком среднего неолита, что он, как «образ Божий», может изображать Небесного Бога подобным себе, в человеческом облике, породило образы великой человеческой жертвы, принесенной богами при творении мира. Именно это, новое представление могло побудить неолитических людей попытаться буквально воспроизвести небесное жертвоприношение на земле, забыв об уникальном призвании каждой человеческой личности. Вместо крайне тяжелого совершенствования себя, как образа Божиего, такой жертвователь избирал легкую дорогу жертвенной подмены. Вместо длящегося всю жизнь принесения в жертву себя самого, он приносил в жертву иного человека, отождествленного с собой. Казалось бы, требуемая ритуалом зеркальность земного и небесного при этом сохранялась, а собственные усилия жертвователя экономились. Но все дело в том, что при таком жертвоприношении жертвователь не мог в действительности отождествиться с жертвой, так как жертвой была иная личность. Та личность шла на Небо, очищенная страданиями, а жертвователь не только оставался ни с чем, но глубоко ниспадал, пресекая силой, ради мнимой собственной выгоды, жизнь другого человека.

Отрицание «животворящего духа» в другом человеке, в жертве, упраздняло память о нем и в самом жертвователе, а вместе с такой памятью о божественном начале в себе подергивалось забвением и живое чувство Бога-Творца. Человек от предстояния перед Богом переходил в мир духов. Извращенный теизм сменялся демонизмом.

Для некоторых человеческих сообществ неолита (Германия, Альпы) человеческие жертвоприношения почти безусловны. И они свидетельствуют о том, что там смена религиозной парадигмы произошла.

Погрузившись в мир духов, человек переосмысливает и практику человеческих жертвоприношений. Теперь они понимаются как задабривание злобных демонов. Именно поэтому человеческие жертвоприношения широко практикуются при болезнях, эпидемиях, войнах, стихийных бедствиях. Павсаний рассказывает о беотийском обычае приносить в жертву мальчиков для задабривания Диониса, когда-то наславшего на эту область Эллады чуму [Опис. Элл. 9, 8, 2]. В Перу, когда погода не по сезону угрожала урожаю, приносили в жертву детей. В Бенине в случае заливных дождей подданные просили правителя сделать «джуджу», то есть принести человеческую жертву богу дождя. Брали девушку, над ней читали молитву, в рот ей вкладывали послание к богу и затем забивали насмерть дубиной. Тело привязывали к жертвенному столбу так, чтобы дождь мог видеть. Подобным же образом приносилась и жертва солнечному божеству, когда при бездождии выгорали посевы. Сэр Ричард Бертон в середине XIX века видел подвешенную на дереве юную девушку, тело которой склевывали хищные птицы. Местные жители объяснили путешественнику, что это «подарок духу, подающему дождь». Североамериканские индейцы оджибве (чиппева) во время эпидемии выбирали самую красивую девушку племени и топили ее в реке, дабы дух заразы удалился. Фон Врангель сообщает, что в 1814 году чукчи, дабы прекратить мор среди людей и оленей принесли в жертву духам уважаемого вождя.

Среди индийских гондов до середины прошлого века совершались ежегодные человеческие жертвоприношения духам земли - жертву живьем разрывали на куски, которые потом закапывали на полях для того, чтобы земля была щедрее к земледельцам. Переосмысление древних неолитических образов Матери-Земли, рождающей Небу погребенных в ней умерших, здесь очевидно деградировало до ожиданий хорошего урожая злаковых (символа возрождения в неолите), гарантированного принесением земле в жертву человеческой плоти. Символ и первообраз тут совершенно поменялись местами.

В Северо-Восточной Индии кхаси приносят в жертву страшному плотоядному демону Кесай Кхати чужестранцев с единственной целью - насытить его и тем самым предотвратить гибель соплеменников. Горцы Типперы и Читтагонга еще в начале XX века регулярно задабривали «14 богов» человеческими жертвами.

У различных народов разно понимают смысл задабривания духов человеческими жертвами. Горцы Северо-Восточной Индии уверены, что духи предпочитают пить человеческую кровь и ради нее готовы служить жертвователям. Иногда это могут быть даже духи-покровители рода и семейного очага, как тхлены у кхаси. У африканских племен главенствует иное представление: «Души людей, принесенных в жертву духам, - отмечал А.Б. Эллис в этнографическом исследовании народов Британской Западной Африки, - немедленно после жертвоприношения поступают, по всеобщему убеждению, в услужение этим духам, подобно тому, как принесенные в жертву во время заупокойных ритуалов становятся рабами тех умерших, на могилах которых они закланы». Жертвы умершим также известны с эпохи неолита. Но тогда они были немногочисленны. Судя по заупокойному инвентарю, и большинстве неолитических сообществ не существовало представлений о переходе «душ» вещей в иной мир, для того чтобы умерший ими пользовался. Как и в палеолите, сравнительно немногочисленные предметы, помещавшиеся с умершим, имели символико-религиозное, а не утилитарное назначение. Посмертное существование представлялось в таких сообществах отнюдь не аналогом земного и земные вещи там вовсе не считались нужными. Напротив, в сообщестrnix, перешедших к демонистическим верованиям, как мы помним, тот мир подставляется точным подобием мира этого. Потому умершему там необходимы вещи и пища этого мира. По той же причине, если умерший в этой жизни прибегал к услугам рабов и слуг, имел жен и наложниц, их могут отправить вослед умершему господину, принеся в жертву, умертвив на могиле и похоронив рядом с хозяином. Так поступали славяне и германцы до христианизации, таковы и обычаи многих африканских племен.

В 49-м Давидовом псалме, именуемом «Псалмом Асафа» БогТворец поучает людей: «Я Бог, твой Бог. Не за жертвы твои Я буду укорять тебя... Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов? Принеси в жертву Богу хвалу, и воздай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» [Пс. 49, 7-15]. Иногда полагают эту высокую мысль особым духовным достижением израильского народа. Но за тысячу лет до царя Давида другой венценосец древности, египетский царь Гераклеополя Хети Небкаура (имя восстанавливается предположительно) поучал своего сына, царевича Мерикара: «Утверди свое пребывание в жилище Запада (то есть в инобытии) творением правды и справедливости, ибо на этом утверждаются сердца человеческие. Приятней <Богу> хлебное приношение праведного, чем бык беззаконника» [Мерикара, 128-129]. Единственный до сих пор изданный русский перевод «Поучения Мерикара», сделанный акад. А.М. Коростовценым, излагает это место совершенно неверно. См. A . Volten . Zwei Altagyptischc Politische Sclriften.Kobenhavn, 1945. P. 68-69.

Для религии теистической единственной ценностью в человеке, угодной Творцу является его «праведность», то есть соответствие той абсолютной правде, которой и на которой построен мир и которая является потому важнейшим качеством Бот как Творца. Совершенствуя свою праведность, отказываясь в свободном выборе от зла, человек восходит к Творцу. Жертва, приносимая человеком как сродство Богообщения, имеет в этом контексте только вспомогательное, символическое значение, хотя и весьма важное. «Мои все звери в лесу и скот на тысяче гор, знаю всех птиц на горах и животные на полях предо Мною» - говорит Творец в том же 49-м псалме. Богу не нужны обильные человеческие подношения, ибо все, что есть, и так создано Им и всегда пребывает «пред Ним». Богу нужно только свободное человеческое произволение добра, правды. Это - единственный ценный дар, но ценный опять же не для Бога, Который есть полнота и без человеческой праведности, но для нас, только праведностью приближающихся к Праведному и Благому Творцу.

Когда праведность подменяется обильными жертвами, мы всегда можем констатировать угасание теистической веры, когда же не довольствуясь «тысячами быков и овнов» люди начинают приносить в жертву людей, то перед нами не просто помрачение, но полное забвение смысла религиозного усилия. Заставляя страдать и умирать другого человека, жертвователь не улучшает, но, напротив, уничтожает свою праведность.

Однако для духов, существ, не обладающих полнотой, столь же тварных и частичных, как и сам человек, жертва имеет совсем иной смысл. Она их действительно «кормит», то есть добавляет им силу, в которой они испытывают, как все частичное, недостаток. Чем энергетически мощней жертва, тем лучше этим тварным существам. Свободное, богоподобное человеческое существо бесконечно «мощнее» быков и козлов и потому для духов такая жертва наиболее желанна, а для жертвователя - наиболее эффективна. Другое дело, что, подчиняя такому жертвователю «голодных духов», человеческая жертва бесконечно отдаляет его от Творца.

Если историк религии исходит из элементарной схемы прогрессивного развития религиозных представлений и практик от «дикости» к «цивилизованности», то и человеческие жертвоприношения он считает нормой в древнейших обществах, а в современных цивилизованных полагает их всегда пережитком. Между тем религиоведу следует при оценке человеческих жертвоприношений использовать не личное нравственное чувство, всегда восстающее против такой жестокости, но богословскую логику. Теистическим религиям такие жертвоприношения не просто не нужны, но и прямо противопоказаны. Зато для религий демонистических, где объектами поклонения являются существа тварные и частичные, они вполне естественны. Поэтому практика человеческих жертвоприношений и ритуального каннибализма столь часто встречается у неписьменных народов, вынесших в своей религиозной жизни Бога «за скобки».

Но также точно, как колдовство и магия, то есть общение с демонами, не исчезает и в теистических обществах, хотя со стороны ортодоксии с теми, кто практикует их, может вестись непримиримая война, также точно не исчезают в «письменных культурах» и страшные принципы кормления духов богоподобным человеческим естеством. Изредка подобные практики становятся и у государственных народов средоточием всей религиозной жизни - передневосточный Ханаан, Карфаген, центрально-американские сообщества перед испанским завоеванием. Но конец таких государств, как правило, печален, гекатомбы человеческих жертвоприношений не отдаляют, но только приближают их полное уничтожение.

Чаще же человеческие жертвоприношения остаются эпизодическими уклонениями, вызванными временными помрачениями массового религиозного сознания или особыми тайными культами на грани извращенного теизма и магии. В религиозных системах менее организованных, подобно индуизму или китайскому религиозному комплексу, они появляются достаточно часто в различных неортодоксальных сектах. Но даже в обществах, исповедующих такие строгие системы, как христианство или ислам, мы сможем встретить эти практики.

Например, у неписьменных народов широко распространен обычай приносить человеческие жертвы духам при закладке зданий. Некоторые исследователи, впрочем не очень убедительно, усматривают их еще в передневосточном неолите1. Но у современных народов Африки, Азии и Океании они имеются, безусловно. В Африке, в Галаме, перед главными воротами нового укрепленного поселения зарывали обыкновенно живыми мальчика и девочку, чтобы сделать укрепление неприступным. В Великом Бассаме и Яррибе такие жертвы были употребительны при закладке дома или основании деревни. В Полинезии Эллис наблюдал их при закладке храма Мавы. Они практиковались на Борнео миланаусскими даяками и на Руси и Балканах славянскими князьями-язычниками при закладке детинцев. Изредка так поступают и раджи Пенджаба, и хинаянские короли Бирмы (закладка стен Тавоя в 1780 году). В 1463 году в Ногате (селение в Германии) крестьяне в основание постоянно размываемой плотины закопали пьяного нищего. В Тюрингии, чтобы сделать замок Либенштейн неприступным, купили у матери ребенка и заложили в стену. Ребенку оставили еду и игрушки. Когда его замуровывали, он кричал: «Мама, я еще вижу тебя! Мама, я еще вижу тебя немножко! Мама, теперь мне больше тебя не видно». При реставрации Изборской крепости в одном из столпов звонницы Колокольной башни был найден замурованный в кладку человеческий скелет - фактическое свидетельство древних преданий.

Кто предположит, что русичи-изборяне или немцы могли в XV столетии думать, что такие жертвы угодны Богу? Принося их, они, безусловно, совершенно сознательно «кормили» демонов, а уж как это сопрягалось с их христианской совестью мы, скорее всего, никогда не узнаем. Но тогда, в XV столетии, магические практики оставались только «тенью» религиозного устремления и немцев, и русских христиан. Подменить собой теизм им не удалось.

Понятно, что ритуальные убийства, человеческие жертвоприношения, известные нам прежде всего из истории и священных книг разных народов, резко противоречат современной морали и культуре. Но подобное противоречие не должно мешать пониманию естественного происхождения этого трагического обычая.

По мнению исследователя первобытной культуры Эдварда Тайлора, жертвоприношение берет начало в той же анимистической системе, что и молитва. Подобно тому, как молитва есть такое обращение к божеству, как будто оно человек, так и жертвоприношение есть приношение даров божеству как человеку. Житейские типы той и другой формы - молитвы и жертвоприношения - можно наблюдать в общественной жизни и до настоящего времени. Однако жертвоприношение, в древности столь же понятное, сколь понятна молитва, впоследствии изменялось - как по своей обрядовой стороне, так и по отношению к лежащим в его основе мотивам. И конечно, практика принесения в жертву именно человека в наше время встречается весьма редко и не легализована ни в одной стране мира. Хрестоматийным примером является ветхозаветная история Иакова, изъявившего готовность принести в жертву Богу сына. Впрочем, в Ветхом Завете таких примеров немало.

Царь моавитян, увидев, что победа склоняется не на его сторону, принес в жертву на городской стене своего старшего сына. Согласно Библии, Яхве требует, чтобы все первенцы Израиля посвящались ему (Исх. 34:20; Чис. 3:12-13, 40-50). По мнению ряда исследователей, это означает, что когда-то в древности этих первенцев действительно приносили в жертву Богу - то есть убивали.

Вообще, древние народы частенько приносили в жертву именно детей, используя их физическую и умственную беспомощность. Дети служили своего рода меновой монетой в торге с богами. Когда в Перу заболевал инка, ой приносил в жертву божеству одного из своих сыновей, умоляя принять эту жертву вместо себя. Греки, правда, находили достаточным использовать для этого преступников или пленных. Так же поступали и языческие племена Северной Европы, которым христианские купцы, как говорят, продавали рабов для этой цели. Но практика покупки людей для ритуальных убийств сложилась задолго до христианства. Один из самых типичных фактов подобного рода относится ко времени Пунических войн (264-146 гг. до н.э.). Карфагеняне, потерпевшие в войне неудачу и теснимые Агафоклом, приписали свое поражение гневу богов. В прежние времена их бог Кронос получал в жертву избранных детей своего народа, но впоследствии они стали покупать и откармливать для этой цели чужих детей. Теперь же они сочли, что божество мстит им за использование подставных жертв. Решено было компенсировать обман. Двести детей из самых знатных семей страны были принесены в жертву идолу. "Ибо у них была медная статуя Кроноса с руками, наклоненными таким образом, что ребенок, положенный на них, скатывался в глубокую яму, наполненную огнем".

Нечто похожее происходило в Сирии и Финикии. Культ бога Хадада требовал жестоких кровавых жертв, и прежде всего новорожденных детей. Об этом свидетельствуют не только исторические источники, но и археологические открытия - близ остатков алтарей в храмах Хадада найдены огромные скопления детских костей. А имя финикийского бога Молоха даже стало нарицательным обозначением свирепого бога, пожирателя человеческих жизней. Есть мнение, что самое имя Молох произошло от слова "molk", означавшего принесение в жертву детей. Другое кровожадное языческое божество - Ваал, которого исследователи некоторое время отождествляли с Молохом. О человеческих жертвоприношениях Ваалу говорится, например, в книге пророка Иеремии (19.5).

Финикийцы, чтобы умилостивить Ваала и других богов, приносили в жертву самых любимых детей. Они увеличивали ценность жертвы тем, что выбирали ее из благородных семейств, полагая, что угодность жертвы измеряется тяжестью потери. Гелиогабал перенес этот азиатский обычай в Италию, избирая в жертвы своему солнечному божеству мальчиков из самых благородных семейств страны.

Другие страны и народы такого размаха в истреблении младенцев не достигали (за исключением африканского племени яга, но о нем разговор особый), однако все же использовали их в своих культах. Так, у некоторых народов группы мунда (доарийская Индия) практиковалось принесение в жертву богине земли мальчиков. В Виргинии индейцы убивали детей, считая, что оки (дух) высасывает из их левой груди кровь.

Особое место в истории жертвоприношений занимают ритуальные убийства, связанные с войной. Приносили людей в жертву богу войны ирокезы, произнося при этом следующую молитву: "Для тебя, о дух Ариэской, мы убиваем эту жертву, чтобы ты мог насытиться ее мясом и послал нам удачу и победу над врагами!" Ацтеки во время войны обращались с молитвой к Тескатлипока-Яутлю: "Властитель битв, всем известно, что замышляется, предписывается и устраивается большая война. Бог войны открывает уста, жаждущие поглотить кровь многих, которые должны пасть в этой войне. Солнце и бог земли Тлальтекутли, по-видимому, собираются повеселиться и намереваются послать пищу и питье богам неба и ада, устроив для них пир из мяса в крови людей, которые падут на войне".

Правитель майя (Мексика), созывая воинов на битву, делал надрезы на теле и посвящал капли своей крови богам. Его жена также терзала свою плоть, чтобы снискать милость божеств. Если битва завершалась победой, боги жаждали крови побежденных. Захваченные враги подвергались ритуальным пыткам, которые оканчивались смертью. Знатные люди носили на запястье шнурки с узелками: сколько узелков, столько принесенных в жертву жизней. Смертью кончалась для пленников и ритуальная игра в мяч. Подобно римским гладиаторам, пленники вели на больших полях борьбу не на жизнь, а на смерть.

Кровь была неотъемлемой частью многих ритуалов майя, но был и бескровный способ принесения жертв. В развалинах некогда могущественного города Чичен-Ице (полуостров Юкатан) находится так называемый "Священный Колодец" ("Колодец жертв"). Первые упоминания о нем относятся еще к XII веку; в XVI веке испанский священник Диего де Ленда писал: "У них (индейцев- юкатеков, одной из этнических групп майя) был обычай прежде и еще недавно бросать в этот колодец живых людей в жертву богам во время засухи...

Колодец этот сохранился до нашего времени, хотя сам город давно заброшен и разрушен. "Даже сейчас, через восемь веков... испытываешь невольный трепет, стоя на краю гигантского омута с его желтовато-белыми отвесными стенами, покрытыми зеленью ползучих растений, - рассказывает побывавшей в 1980 году в Чичен-Ице историк В. Гуляев.-Око круглой воронки диаметром свыше 60 метров завораживает, притягивает к себе. Изрезанные пласты известняка круто опускаются вниз к тёмно-зеленой воде, скрывающей в своих глубинах тайны ушедших столетий. От края колодца до поверхности воды свыше двадцати метров. А глу- бина его, как мне сказали, более половины того. Стоит ли удивляться, что мрачная красота сенота и его относительная недоступность вызывали у древних майя почти суеверный ужас, и, видимо, поэтому они с давних пор избрали это место для жертвоприношений в честь своих богов".

Поскольку для постоянного принесения жертв нужны были люди, соседние с Мексикой государства нередко заключали между собой соглашение о... периодическом возобновлении войны с единственной целью - для захвата пленных. Ацтеки многих из пленников предварительно откармливали, посадив для этого в деревянные клетки, а затем уже использовали "по назначению".

Во время завоевания Мексики Кортес и его спутники, осматривая один из больших ацтекских храмов, "очутились перед большим камнем из яшмы, на котором производилось заклание жертв; их убивали с помощью ножей из обсидиана - вулканического стекла - и увидели статую бога Хуицилопочтли... Тело этого безобразного бога - бога войны ацтеков - было опоясано змеей, сделанной из жемчуга и драгоценных камней. Берналь Диас... отвел взгляд; и вот тут-то он увидел нечто еще более страшное: все стены этого обширного помещения были залиты кровью. "Смрад,- писал он впоследствии,- был сильнее, чем на бойне в Кастилии". Он бросил взгляд на алтарь: там лежали три сердца, которые, как ему показалось, еще трепетали и дымились.

Спустившись по бесчисленным ступенькам вниз, испанцы обратили внимание на большое здание, стоявшее на холме. Войдя в него, они увидели, что оно до потолка заполнено аккуратно сложенными черепами: то были черепа бесчисленных жертв. Один из солдат принялся их считать и пришел к выводу, что их должно здесь быть по меньшей мере 136 тысяч".

Культы многих богов у ацтеков были связаны с умерщвлением людей. Так, на празднике в честь Тласольтеотль, богини земли, плодородия, сексуальных грехов и покаяния, в жертву приносили девушку, из кожи которой затем изготовляли куртку для жреца, олицетворявшего богиню.

Особым шиком отличался обряд весеннего жертвоприношения в честь великого бога Тепкатлипока. В жертву ему заранее (за год до праздника) выбирали самого красивого из пленников, без физических изъянов. Такой избранник считался воплощением бога на земле. Его окружали роскошью и почестями, исполняли его прихоти и капризы, кормили изысканней шей едой, одевали в лучшие одежды. Но, естественно, при этом строго присматривали за ним, чтобы он не сбежал. Когда до праздника оставалось 20 дней, избранник получал в качестве жен-служанок четырех красивых девушек; они тоже почитались как богини. Расплата за "кайф" наступала в день праздника: божественного пленника вели к храму, клали его грудью вверх на каменный жертвенник, и верховный жрец разрубал ему грудь, чтобы извлечь из нее еще трепещущее, окровавленное сердце и поднести его богу солнца.

Также предметом приношения (правда, уже бессердечным) богу солнца Амону-Ра становились пленники в Древнем Египте. После возвращения из военных походов высокопоставленных пленников вешали (нередко перед стенами храмов) или убивали палицей при большом стечении народа.

Очевидно, в древности редкий народ не прибегал к жертвенным убийствам во время войн и при исполнении ритуалов погребения. Так поступали и наши славянские предки. Сошлюсь на свидетельства о сражениях скифских племен с ромеями византийского историка Льва Диакона (X век): "И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю Предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра".

Широко практиковались человеческие жертвоприношения у древних кельтов; отчасти это было связано с обрядом гадания. В Индии на почве почитания бога Шивы сложились оргаистические изуверские культы, связанные с образами божеств любви и смерти. Приверженцы одной из самых изуверских сект - тхуги (душители) - в жертву Дурге (жене Шивы) душили случайных путников на дороге.

Тацит сообщает о традиции жертвоприношения у свебов, занимавших в его время большую часть Германии: "В установленный день представители всех связанных с ними по крови народностей сходятся в лес, почитаемый ими священным, поскольку в нем их предкам были даны прорицания и он издревле внушает им благочестивый трепет, и, начав с заклания человеческой жертвы, от имени всего племени торжественно отправляют жуткие таинства своего варварского обряда".

Ну а как обстояло дело с образцовыми государствами древности - Римом и Грецией? Неужели?.. Увы, и они.

Многие современные историки считают, что в античном мире человеческие жертвоприношения носили единичный характер (принесение в жертву трех персов перед Саламинской битвой, погребение заживо четы галлов и греков в 228 и 216 гг. до н.э. в Риме), однако есть достаточно много свидетельств об их массовом применении, как у римлян, так и у греков. Хотя в некоторых античных культах (например, ликейского Зевса) принесение человеческих жертв было основано на убеждении в том, что божество находит наслаждение в употреблении человеческого мяса, большей частью жертва приносилась из "идеологических" соображений - дабы выказать богу покорность и отвратить его гнев от всего народа. У римлян существовал обычай убивать людей, чтобы умилостивить подземных богов. По древнему закону Ромула им посвящали некоторых преступников (например, виновных в измене). Приносили в жертву преступника во время праздника lupiter Latiaris. Ритуальные убийства детей совершали на праздниках compitalia Мании (со времен Юлия Брута младенцев, к счастью, догадались заменить на головки мака или чеснока). В консульство же Корнелия Лентула и Лициния Красса (97 г. до н. э.) человеческие жертвы были воспрещены постановлением сената. Правда, как всегда, практика отставала от теории.

Обычай очистительных человеческих жертв, относящийся к раннему периоду истории Древней Греции, был заимствован греками у сопредельных народов и во время развития государственности постепенно сошел на нет. В крайнем случае, жертвоприношение осуществляли символически - заменяя людей животными (отголосок этого виден в мифе об Ифигении) или неодушевленными предметами. Иногда довольствовались лишь пролитием человеческой крови (например, секли спартанских мальчиков у алтаря Артемиды). Был и еще один выход - богам приносили в жертву преступников, которые и без того были осуждены судом на смертную казнь. Так сказать, совмещали приятное с полезным, а полезное с необходимым. Подобным образом ежегодно приносили преступника в жертву Аполлону в Левкаде, сбрасывая его со скалы. Человеческие жертвы при погребении предназначались у греков собственно не богам, а теням умерших для удовлетворения гнева или чувства мести умершего.

У многих народов мира при погребении правителей и вождей вместе с ними в могиле хоронили людей, убитых (или покончивших с собой), специально для сопровождения умершего. Южные и западные славяне при погребении знатных людей убивали коня, а иногда раба и жену умершего. При раскопках и Южной Месопотамии в подземном склепе знатной женщины по имени Пуаби (чтение имени в древнемесопотамских надписях условно) были обнаружены воины охраны и женщины с музыкальными инструментами в руках. Ни на одной из жертв в погребении Пуаби не было найдено следов насилия. Вероятно, все они были отравлены (усыплены), а может быть, пошли на смерть добровольно - согласно своим представлениям о долге, обязывавшем их сопровождать свою госпожу в загробном мире. Но так (добровольно) бывало не всегда. При раскопках захоронения вавилонского царя Ура (3500 лет до н. э.) археолог Леонард Вулли обнаружил 59 человек, захороненных вместе с ним; в других царских гробницах тоже хватало сопутствующих мертвецов. "Казалось,- описывает увиденное исследователями К. Керам,- в этих гробницах происходили чудовищные побоища. В одной из них Вулли нашел несколько стражников: рядом с их трупами так и остались лежать выпавшие из рук копья и скатившиеся с голов шлемы. В углу другой лежали останки девяти придворных дам в головных уборах, которые они, вероятно, надели, идя на похороны. У входа в гробницу стояли две тяжелые кареты, а в них - скелеты возничих; впереди, рядом со скелетами волов, впряженных в кареты, лежали скелеты слуг.

В гробнице царицы Шуб-ат убитые придворные дамы лежали в два ряда. Там же лежал музыкант- арфист. Кисти его рук еще находились на инструменте, покрытом драгоценной инкрустацией, на котором он, очевидно, играл в тот момент, когда его настиг смертельный удар. И даже на носилках, где был установлен гроб царицы, лежали скелеты двух людей в той позе, в которой их застала смерть... Положения скелетов, а также ряд других обстоятельств позволили прийти к выводу, что все эти придворные, солдаты и слуги последовали за своими повелителями отнюдь не добровольно..."

В Китае с древних времен безжалостно убивали пленников во время ритуала погребения. Особо многочисленны человеческие жертвоприношения в китайских захоронениях времен царства Цинь. 66 человек, погребенных с циньским правителем У-гуном, 177 человек, погребенных с правителем Му-гуном, и т.д., - это цветочки по сравнению с количеством людей, умерщвленных для сопровождения на тот свет Цинь Ши-хуана. Над сооружением гробницы для него в течение 10 лет трудились более 700 тысяч человек. Гробница представляла собой дворец с сотнями зал, наполненных драгоценностями; там были сделаны искусственные водоемы и русла, по которым текли реки из ртути. На потолках художники изобразили небесные явления, а на полу - флору и фауну земли. Понятно, что для гробницы таких масштабов требовалось соответствующее количество людей. Вот почему император Эр Ши приказал всем красавицам из 270 окрестных дворцов, не имевшим детей, сопровождать на тот свет Цинь Ши-хуана. По оценкам специалистов, их количество составляло не меньше 3 тысяч! Помимо этого, Эр Ши, опасаясь, что строители выдадут тайну местонахождения сокровищ, закопал живьем всех людей, работавших внутри самой усыпальницы.

В ряде стран обычай погребальной жертвы сохраняется до сих пор. Так, у некоторых каст Северной Индии постоянно практикуется сати (сутти) * - самосожжение вдовы на погребальном костре мужа, упоминание о котором есть еще в священной книге жрецов арийских племен Ригведе. Это значит, что обычаю как минимум 3 тысячи лет.

"Когда-то сати считалось своего рода привилегией избранных,- пишет И. Караванов, подробно изучивший этот вопрос.- Его совершали лишь вдовы правителей и военачальников. В гигантском погребальном костре махараджи Виджаянагара одновременно нашли смерть три тысячи его жен и наложниц. С телом последнего раджи Танджора сгорели две его жены. Их обугленные кости были измельчены в порошок, смешаны с вареным рисом и съедены 12 жрецами одного из храмов во искупление грехов умерших. Постепенно самосожжения распространились на представителей высших каст и начали означать не только выражение преданной любви и супружеского долга, но и верность своему господину после смерти".

Русский путешественник князь А. Д. Салтыков, побывавший в Индии в середине XIX века, сообщает в одном из писем: "Мадрасский губернатор, лорд Элфинстон, показывал мне однажды на морском берегу место, предназначенное для сжигания трупов. На костер бедняков идет коровий помет, на костер богатых - сандаловое дерево... Говорят, когда ветер дует с моря, от погребального костра доносится запах жареных бараньих котлет, точно с кухни. Хорошо еще, если бы жгли только мертвых, а то здесь поджаривают иногда и живых. Мать моего нового знакомца - Пудукотского раджи - очень умная и очень добрая женщина, любит своих детей без памяти, а когда умер ее муж, непременно хотела взойти на костер; насилу отговорили ее от этого намерения именем детей.

Но после смерти Таиджорского раджи дело обошлось не так просто: его жена сожглась с удивительным хладнокровием. Еле уговорили ее, чтобы она не всходила на костере где лежал труп ее мужа, и предпочла смерть на большом огне. Она согласилась и бросилась в яму с пылающим хворостом, где испепелилась в одно мгновение. Перед смертью она простилась с домашними и с министрами, которым поручила своих детей".

Случалось, на погребальный костер покойника всходила целая толпа живых. Так, в 1833 году вместе с телом раджи Идара были сожжены его семь жен, две наложницы, четыре служанки и слуга. Англичане, колонизовавшие Индию, запретили сати еще в 1829 году, однако и в наше время дань варварскому обычаю ежегодно платят несколько тысяч индийских вдов **. В 1987 году в Индии установлена уголовная ответственность за подстрекательство к сати и даже за его совершение (если, конечно, женщина останется в живых), но количество жертв не уменьшается. В принципе, вдова добровольно идет на самосожжение, но добровольность эта часто мнимая, ибо к сати ее подталкивают фанатизм мужчин и "осуждающие взоры спокойных загорелых баб", как сказала бы Ахматова.

То, что в глазах европейцев является дикостью, для многих индусов - духовное возвышение, подвиг, надежный способ искупить грехи или, по крайней мере, улучшить карму, чтобы меньше страдать в следующем воплощении.

Жертвоприношение у древних народов было связано не только с войной и погребением, но и с обычными мирными делами - получением хорошего урожая, закладкой фундамента дома и т. д. В Новой Зеландии существовал обряд, называвшийся "кормление ветра", он включал в себя и приношение в жертву местному божеству людей и скота. Нечто похожее было у многих народов Океании. Жертвами обычно становились бедняки или рабы, не представлявшие собой "общественной ценности". Жертву умерщвляли заранее и только затем доставляли в святилище и совершали обряд приношения богам. У некоторых народностей (мораи) святилищами служили места погребения племенной знати.

В Древнем Египте был когда-то обычай при разливах Нила бросать в реку молодую девушку в пышном наряде (невесту), с целью получения полноводного разлива.

В годы засухи ацтеки приносили в жертву богине Тласольтеотль мужчину. Его привязывали к столбу и метали в него дротики. Кровь, которая капала из ран, олицетворяла дождь.

В пантеоне сапотеков, живших на территории одного из центров Южной Америки - Монте- Альбана, важное место занимал бог дождя и молнии Косихо-Питао. Поскольку от него, согласно верованиям сапотеков, зависело плодородие земли, то Косихо-Питао приходилось ублажать людскими жертвами младенческого возраста.

Распространенным поводом для ритуального убийства у многих народов Европы и Востока была потеря царем (вождем) или верховным жрецом племени "чудодейственной" силы, позволявшей повелевать явлениями природы. Исследователи Африки также говорят о подобной практике, отмечая, что на более поздних этапах этот обычай нередко использовался знатью для устранения неугодных правителей. Наиболее яркий пример - ритуальные самоубийства алафинов у йоруба после получения символа приговора совета знати - яйца попугая или пустого калебаса.

Кайаны Борнео имели обыкновение приносить человеческие жертвы, когда какой-нибудь очень важный начальник переселялся во вновь отстроенный дом. Э. Тейлор приводит случай, когда уже в сравнительно новое время, около 1847 года, для этой цели была куплена малайская девушка- невольница и ее умертвили выпусканием крови. Этой кровью были окроплены столбы и фундамент дома, а труп брошен в реку. В Африке, в Галаме, перед воротами нового укрепленного поселения, как правило, зарывали живыми мальчика и девочку - чтобы сделать укрепление неприступным. В Великом Бассаме и Яррибе такие жертвы приносили при закладке дома или деревни. В Полинезии центральная колонна одного из храмов Мавы воздвигнута над телом человеческой жертвы. На острове Борнео у миланауских даяков один средневековый путешественник был свидетелем того, как при сооружении большого дома вырыли глубокую яму для первого столба и повесили его над ямой на веревках. Затеи туда опустили девушку- невольницу и перерезали веревки. Громадный брус упал в яму и раздавил несчастную насмерть.

В 1463 г. в Ногате (Европа), когда нужно было поправить разрушившуюся плотину, крестьяне напоили допьяна нищего бродягу и зарыли его там, следуя совету заложить в плотину "для крепости" живого человека.

У сербов есть поразительная легенда о том, как три брата договорились построить крепость Скадру (Скутари), но все, что 300 каменщиков строили днем, разоряла ночью русалка, наделенная волшебной силой. Пришлось умилостивить ее жертвоприношением. Для этого решили выбрать первую из трех жен братьев, которая понесет рабочим пищу. При этом было условлено не говорить женам о таком договоре. Но старшие братья, пожалев своих жен, выдали им тайну. Жена младшего брата, ни о чем не подозревая, пришла на постройку, и ее заложили в стену. Но она умолила оставить там отверстие, чтобы ей можно было кормить грудью своего ребенка, пока ему не исполнится год.

Подобные легенды, связанные с реальной практикой жертвоприношений, есть и у других народов Европы. В Северной Америке сравнительно редко, но бывали случаи, когда индейцы приносили в жертву явлениям природы - солнцу, звездам, ветру - не только материальные ценности, но и живых людей. Страны Океании, несмотря на оторванность от материковых очагов цивилизации, в ритуальных убийствах не отставали от них. Морякам экспедиции Джеймса Кука, посетившим полинезийский остров Таити в 1777 году, довелось присутствовать при обряде человеческого жертвоприношения богу Оро.

Подобным обрядам здесь зачастую сопутствовал каннибализм, но трудно сказать, что было первопричиной обряда - вера или голод, скорее всего, они поддерживали друг друга, особенно в трудные для земледелия и рыболовства годы. Ну и, с другой стороны, оказывалась природная наивность туземного мышления, не испорченного цивилизацией: если убили врага, чего же пропадать телу!

В ряде африканских государств огромных человеческих жертвоприношений требовал культ умерших вождей - не только во время похорон, но и при поминках, справлявшихся в годовщину смерти вождя. В качестве жертвы выступали рабы или осужденные преступники, реже - члены племени (в Бенине при погребении короля в могилу за ним отправляли его слуг и ближайших придворных сановников, но это, скорее, исключение, чем правило). На поминках по вождям число жертв достигало иногда 400-500 человек за раз! Если для этого не хватало осужденных на смерть преступников, то нередко хватали свободных, ни в чем не повинных людей. У некоторых народов Западной Африки люди, принесенные в жертву на поминках, считались дипкурьерами в царство мертвых, которые должны доложить умершему вождю, что в его земном царстве дела идут нормально.

До сих пор пережитки, связанные с ритуальными убийствами, существуют в ряде африканских стран. Так, в общине Аквапим, находящейся неподалеку от столицы Ганы Аккры, похороны вождя по старинной традиции должны сопровождаться ритуальным человеческим жертвоприношением. В 1979 году для этой цели был похищен четырехлетний мальчик, но, по счастью, полиции удалось предотвратить преступление. Однако в другом случае - в Либерии - предотвратить ритуальное убийство не удалось, потому что его участником был... министр внутренних дел страны! В июне 1989 года за участие в ритуальном жертвоприношении (жертву обезглавили и вырвали сердце) министр был осужден...

Еще один случай. В 1989 году в Зимбабве были обнаружены тела двух искалеченных девушек. Их гениталии, языки и части внутренностей были вынуты для продажи в качестве амулетов, приносящих счастье.

В Непале существует культ богини Кали, которая, по преданию, сотни лет назад в одну черную безлунную ночь сразила 108 демонов и, опьяненная кровью, танцевала на их трупах дикий танец тандаву. Именно она, это кровожадное божество, "сотворило мир, защищает его и вечно поедает". Среди ритуалов, исполняемых людьми из низшей касты тачо, поклоняющимися богине Кали, - ежегодное жертвоприношение 108 буйволов, которым отрубают головы, а затем пьют кровь прямо из горла убитых животных. Местные жители говорят, что тачо раз в 12 лет закладывают ребенка, чтобы принести его в жертву на алтарь своей богини.

Однако цивилизованной Европе не следует кичиться перед Африкой и Азией. В Старом Свете тоже встречаются ужасные извращения. Французский писатель Жан Поль Бурре описывает, например, одну из сект "люциферинов", называющуюся "Цыгане- паяцы". Приверженцы этой секты осуществляют свои главные ритуалы, которые они называют полным посвящением, ночью в окрестностях крупных европейских городов. Члены секты при свете факелов накрывают ритуальный стол, на котором раскладывают предметы своей чудовищной литургии: нож о шести лезвиях для жертвоприношения и небольшой алтарь, украшенный изображением зеленых драконов. Следующий этап - похищение человека, предпочтительно ребенка, в ближайшем городе и проведение самого ритуала.

"Когда "Цыгане-паяцы",- пишет Бурре,- возвращаются с охоты на людей, они являют собой необычную процессию, которая поет монотонные песни. Затем жертву привязывают к столу, окрашенному в красный цвет, и жрец подвергает ее чудовищным истязаниям, вырезая магические знаки (наиболее распространенный из них - свастика) на живом теле. В завершении сектанты, прежде чем перейти к литургическому банкету, поют каннибальские гимны, а затем съедают сердце и другие органы жертвы.

Эти события проливают свет на недавние события в Испании. В Торрелодонесе и Эль-Эскориале, городках неподалеку от Мадрида, были осквернены могилы и обнаружены человеческие кости. В полицейской сводке о секте, действовавшей в Эль-Эскориале, подчеркивается, что "имеется почти полная уверенность в том, что они принесли в жертву ребенка". Некая Мария Мьерес сообщила, что она наблюдала сатанинский ритуал, когда "во исполнение требований черной магии был убит ребенок примерно двухлетнего возраста".

По сведениям из источников, связанных с Интерполом, и течение 1989 года и первых месяцев 1990 года в Западной Европе, США и Канаде было совершено более ста убийств в сектах, связанных с культом сатаны. Возможно, некоторые из этих смертей имеют естествынные причины - например, закупорка сосудов или инфаркт во время "заклинания дьявола", но есть и прямые свидетельства о преднамеренных убийствах с жестокими истязаниями.

Поклонение дьяволу с принесением жертв имеет давнюю историю в христианском мире. В средние века в Европе не раз проходили процессы, на которых фигурировали убиенные во время так называемых "черных месс" младенцы. Назову, например, суд над Жилем де Ре ***, якобы использовавшим некрещеного младенца для получения от дьявола алхимического золота, и над священником Урбеном Грандье (преследовавшимся по указанию всесильного кардинала Ришелье), который был обвинен в убийстве младенца на шабаше в Орлоанс в 1631 году. По если обвинения в адрес де Ре и Грандье вызывают большой скепсис историков, то в случае с женой парижского ювелира Маргаритой Монвуазен, урожденной Дезейе, улики кажутся бесспорными. Ведь в саду ее дома в Сен-Жермене следственными чиновниками были найдены останки двух с половиной тысяч зарезанных детей и неразвившихся эмбрионов.

Мадам Монвуазен была главной обвиняемой в "деле о ядах", замешанными в котором оказались многие знатные люди, в том числе фаворитка Людовика XIV маркиза де Монтеспан. Началось это дело в 1077 году с ареста нескольких "колдуний". В ходе следствия выяснилось, что Монвуазен и ее сообщницы не только производили подпольные аборты, по заказу знатных дам отравляли их мужей, но и устраивали черные мессы под руководством аббата Гибура. Черный маг Гибур поклонялся дьяволу целых два десятилетия, используя для этого заброшенную церковь Сен-Марсель. В обряде служения дьяволу сочетались подражание католической мессе и элементы древних языческих культов, колдовство и сексуальные оргии.

Во время черных месс Гибур неоднократно убивал детей. Их кровь он запекал в гостии, кропил ею участников обряда. Младенцев аббат не крал, а покупал у обитателей нищенских кварталов Парижа за 5-6 ливров. Иногда черные мессы служились "просто так", иногда находился конкретный повод. Например, когда маркиза де Монтеспан заподозрила, что у короля появилась новая любовница, маркиза де Фонтан. "Трижды она пробиралась в заброшенную церковь, чтобы лечь в чем мать родила на холодную каменную столешницу (жертвенного стола). Перерезав во славу Асмодея и Астарота горло очередному младенцу, Гибур трижды наполнял кровью колдовскую чашу, которую, согласно ритуалу черной магии, ставил между ног королевской любовницы..." ****

Дж. Фрэзер в "Золотой ветви" говорит, что черные мессы, магия и жертвоприношения были распространены в необразованной среде французского крестьянства еще и в XIX веке. "Гасконские крестьяне также верят,- отмечает Фрэзер,- что для того, чтобы отомстить споим врагам, злые люди иногда склоняют священника отслужить обедню, называемую обедней святого Секария. Знают эту обедню очень немногие, и три четверти из них ни за что на свете не согласились бы ее отслужить. Только недобрый священник отважится исполнить этот отвратительный обряд, и можете быть уверены, что на страшном суде он дорого за это заплатит... Служить обедню святого Секария можно только в разрушенной и запущенной церкви, где ухают ко всему безучастные совы, где в сумерках бесшумно летают летучие мыши, где по ночам останавливаются на ночлег цыгане и где под оскверненным алтарем притаились жабы. Сюда-то и приходит ночью недобрый священник со своей возлюбленной *****.

Ровно в одиннадцать часов он начинает задом наперед бормотать обедню и заканчивает ее, как только часы зловеще пробьют полночь. Священнику помогает его возлюбленная. Гостия ******, которую он благословляет, черна и имеет форму треугольника. Вместо того, чтобы причаститься освященным вином, он пьет воду из колодца, в который было брошено тело некрещеного младенца".

Хотя буддизм по своей природе весьма миролюбив, однако и в его среде отмечены случаи человеческих жертвоприношений. В начале XX века Джа-Лама (Дамбижанцан), возглавлявший борьбу монголов против китайского владычества, называл убийства врагов великим жертвоприношением буддийским богам. Историк А. В. Бурдуков, лично знавший Джа-Ламу, пишет об одном из эпизодов его военной деятельности, относящемся к 1912 году: "Указывая на блестящее парчовое полотнище, красиво переливающееся на солнце, приближенные Дамбижанцана рассказывали о только что прошедшем празднике освящения знамени, о том, как в жертву знамени был принесен пленный китаец, которому, однако, неопытный палач не сумел отрубить головы, так что пришлось обратиться к более опытному".

Всего лишь 100-200 лет назад языческие суеверия приводили к человеческим жертвам и в Российской империи *******. Впрочем, как справедливо отмечает В. Чалидзе, ритуальные убийства в России "не составляли регулярно совершаемого обряда. Лишь серьезная социальная трагедия, такая, как жестокая эпидемия или многолетняя засуха, воскрешала в памяти народной этот древний способ отвращения кары небесной".

Русский историк XIX века В. Антонович рассказывает о случае в селе Гуменец на Подолии, когда в 1738 году здесь распространилась моровая язва. В одну из ночей жители устроили крестный ход, чтобы "отвратить" болезнь от села. Шли они с крестом и молитвами по окрестным полям и наткнулись во время шествия на жителя соседнего села Михаила Матковского, который искал своих пропавших лошадей. Суеверным участникам крестного хода неизвестный, бродящий ночью по полям с уздечкой в руках показался олицетворением моровой язвы. Поначалу ограничились избиением, и Матковский, полуживой, еле дополз до своего дома. Но на другой день жители Гуменца заявились в соседнюю деревню, вытащили Матковского на улицу и вторично жестоко избили. "Затем явился священник и, исповедовав Матковского, заявил: "Мое дело заботиться о душе, а о теле - ваше. Жгите скорей". Устроили костер и несчастного сожгли".

В. Чалидзе в книге "Уголовная Россия" приводит похожие примеры из XIX века. "В 1855 году в Новогрудском уезде во время жестокой холерной эпидемии крестьяне по совету фельдшера Козакевича заманили старуху Луцию Манькову на кладбище, втолкнули ее живой в приуготовленную могилу и засыпали землей..." Есть сведения о попытках подобных жертвоприношений в том же уезде во время эпидемий в 1831 и 1871 годах.

Исследователь русского обычного права Якушкин упоминает случай, когда в Туруханском крае один крестьянин для спасения себя и своего семейства от повальной болезни, свирепствовавшей в 1861 году, принес в жертву свою родственницу- девочку, закопав ее живою в землю.

Подобные жертвоприношения происходили иногда и во время совершения так называемого обряда опахивания. Он проводился крестьянками с тем, чтобы прекратить повальную болезнь скота, и зачастую сопровождался жертвоприношением животного. При этом, если процессия крестьянок во время обряда встречала мужчину, то его считали "смертью", против которой совершался обряд, и поэтому его били без жалости чем попало: "Всякий, завидя шествие, старался или бежать, или спрятаться из опасения быть убитым".

Еще в начале XX века в России случались убийства "колдунов", поскольку крестьяне искренне верили, что "колдуны" обладают способностью "портить" скотину. Как ни удивительно, в судебной практике были случаи оправдания убийц - особенно, когда адвокат умело выставлял на первый план защиты "темноту и отсталость русской деревни". Даже когда крестьяне сами признавались в убийстве "колдуна", вердикт суда присяжных освобождал их от уголовной ответственности.

Но были и обратные случаи - когда в ритуальных убийствах обвиняли невиновных. В дореволюционной России прогремели два скандальных процесса по делу о якобы совершенных человеческих жертвоприношениях. В первом случае это дело группы крестьян-удмуртов (в те времена их называли "вотяками"), проживавших в селе Старый Мултан. Мултанских вотяков обвинили в убийстве 4 мая 1892 года нищего Матюнина, которого, согласно официальному обвинению, напоили, подвесили пьяного и добыли из него внутренности и кровь для общей жертвы в другом месте и, может быть, "для принятия этой крови внутрь". Обезглавленный труп Матюнина был найден 6 мая на пешеходной тропе через топкое болото в трех верстах от Старого Мултана. При вскрытии тела оказалось, что из грудной полости кем-то были вынуты сердце и легкие, для чего у шеи и спины были разрублены основания ребер.

В деле мултанских вотяков было множество странных обстоятельств, спорных вопросов. Общественность России, и прежде всего известный гуманист и правозащитник писатель В. Г. Короленко, восприняли это дело как полицейскую фальсификацию, чудовищную провокацию. Трижды дело вотяков рассматривалось в разных судебных инстанциях. Первые два разбирательства закончились обвинительными приговорами, и только на третий раз суд оправдал обвиняемых.

Оправданием окончилось и дело Бейлиса (Киев, 1913 г.). Оно было продолжением ряда процессов (гродненское дело, саратовское дело и др.), на которых евреи обвинялись в умерщвлении христианских детей с тем, чтобы в ритуальных целях употребить их кровь.

Подобные обвинения евреев идут из раннего средневековья (миф о ритуальных детоубийствах зафиксирован историками примерно с середины XII века), во связаны они не с реальными фактами, а с религиозным фанатизмом и в большой степени с тем, что финансовое положение евреев-коммерсантов и ремесленников было, как правило, лучше, чем положение их коллег из коренного населения.

На всю Европу прогремели страшные еврейские погромы 1298 года во Франконии и на Верхнем Рейне. И хотя мотивировкой их были вымышленные преступления против христиан и христианства, даже самые фанатичные современники (например, Рудольф Шлеттштадский в "Достопамятных историях") не скрывали, что результатом (а быть может, и изначальной целью) погромов были захват и разграбление имущества жертв. В оправдание подобных действий Рудольф Шлеттштадский приводит целый ряд историй. В одном месте он пишет об иудейке, которая бежала от своих родственников, собиравшихся убить ее. Она утверждала, что потомки иудеев, кричавших при распятии Христа: "Кровь Его на нас и на детях наших", по нескольку месяцев в году страдают кровотечением, и исцеление может принести им лишь кровь христиан. Непосредственно вслед за этим автор повествует о семилетнем мальчике, похищенном и убитом иудеями. Другой "пример" повествует об убийстве иудеями христианина- скорняка, из тела которого они выкачали кровь, а тело тайком утопили в Рейне, но некая одержимая разоблачила их злодеяние, причем бес ее устами вопил: "Добрые бедняки, отомстите за кровь вашего Бога и Господа Христа, повседневно умерщвляемого коварными иудеями в своих членах, то есть в христианах" и т. д. Этот преданный делу христиан бес-антисемит продолжал, обращаясь к неким господам: "О вы, господа, кои получили много серебра, дабы избавить иудеев от позорной смерти, тяжко оскорбляете вы Бога, и по заслугам постигнет вас вечная гибель".

Итак, через всю историю цивилизации кровавой линией проходит институт человеческих жертвоприношений. Возможно, помимо религиозно- этнических и социальных мотивов здесь большую роль играет "влечение к смерти" (термин З. Фрейда). Человечество очень долго избавляется от своих суеверий. К сожалению, и от таких, за которые приходится расплачиваться человеческими жизнями.

По большому счету и массовые политические убийства в гитлеровской Германии, сталинской России, пол-потовской Камбодже, иди-аминовской Уганде, саддам-хусейновском Ираке и т. д., и т. п. являются в определенной степени отголосками ритуальных жертвоприношений. Поменялась только терминология; теперь людей приносят в жертву не божеству, а идее. И, справедливости ради, надо сказать, что древние боги были куда менее кровожадны.

* В переводе с санскрита "преданная жена"

** Единственный шанс для вдовы ускользнуть от сати, не нарушая обычая,-выйти замуж за брата покойного мужа. Шанс, конечно, довольно призрачный.

*** Подробное о нем говорится в разделе "Знаменитые уголовные убийцы".

**** В наказание за участие в черных мессах маркиза де Моптеспан была сослана и свое поместье, получив, однако, при этом от короля ежегодную ренту в 20 тысяч ливров. Из 147 обвиняемых, проходивших по "делу о ядах", к сожжению приговорили 36 человек, в том числе Монвуазен; черный маг Гибур отделался тюремным заключением.

***** Это уже грех. поскольку католический священник обязан соблюдать обет целомудрия и безбрачия (целибат).

****** Облатка из пшеничного теста, употребляемая для причастия.

******* О случаях жертвоприношений в бывшем СССР известий нет, за исключением одного происшествия - когда личную инициативу проявила 60-летняя сектантка- пятидесятница из Калининской (ныне Тверская) области. По ее показаниям, она "услышала требование жертв от Бога" и решила принести в жертву Господу годовалого и пятилетнего внуков. Но убила она только годовалого.

• Назад
• Вперёд

You have no rights to post comments

Почти каждого из нас «передёргивает» при мысли, что можно принести в жертву человека для ублажения богов. Современное общество связывает фразу «человеческое жертвоприношение» с жестокими, демоническими, или сатанинскими ритуалами. Однако, у народов, которые в древние времена считались цивилизованными, богатыми, и образованными человеческие жертвоприношения считались вполне нормальным явлением. Ритуалы принимали разные формы от гуманных - глоток яда, до жестоких, сожжение или захоронение заживо. Ниже представлен список 10 древних культур, практиковавших человеческие жертвоприношения в ритуальных целях.

Карфагенская цивилизация парадоксальна в том, что она была одной из самых богатых и могущественных представителей древнего мира, но, несмотря на это, карфагеняне приносили в жертву младенцев. Многие историки считают, что, таким образом, общество пыталось получить благосклонность богов, а также управляло ростом населения. Ещё бытует мнение, что состоятельные карфагенские родители приносили в жертву младенцев специально, чтобы сохранить своё богатство.

По оценкам, в период от 800 до н. э. до 146 г. до н. э. приблизительно 20 000 детей были принесены в жертву.

Многие учёные твёрдо убеждены, что древние израильтяне выполняли «всесожжение детей» во имя древнего Ханаанского Бога, по имени Молох. Но не все древние израильтяне практиковали этот ужасный ритуал - специалисты считают, что его использовал один израильтянский культ, который посвятили свою жизнь поклонению Молоху.

Цивилизация Этрусков населяла территорию, которая сейчас более известна как современная Тоскана. Занимались в основном фермерством и торговлей с Грецией и Карфагеном.

В течение многих лет, учёные не желали смириться с тем, что этруски не использовали человеческих жертвоприношений. Но когда археологи из миланского университета обнаружили важные улики в Тарквинии, Италия, было убедительно доказано, что Этруски действительно, приносили в жертву людей. Археологи нашли несколько человеческих останков взрослых и детей, принесённых в жертву, из низкого социального статуса. Помимо человеческих останков, археологи также обнаружили священное здание и каменный алтарь.

Практика человеческих жертвоприношений была очень распространена в Древнем Китае, особенно в период правления династии Шан - первой китайской династии о которой есть письменные записи. Цель жертвоприношений была двоякая: политический контроль и религиозные взгляды.

Эксперты считают, что существовало три типа человеческих жертвоприношений, применявшихся в государстве Шан.

Кельты также использовали человеческие жертвоприношения. Есть письменные труды римских и греческих историков, ирландские тексты, написанные во времена средневековья, и последние археологические находки, доказывающие существование жуткого ритуала. Страбон, греческий географ и философ, описал кельтский ритуал жертвоприношения, в своей книге «география».

Древние Гавайцы верили, что, принося в жертву людей, они могут получить склонность бога Ку - бога войны и обороны, и добиться побед в своих воинах. Жертвоприношения проводились в храмах, называемых Хейо. Для своих ритуалов гавайцы использовали пленников, особенно вождей других племён. Тела принесённых в жертву людей они готовили или съедали сырыми.

В Месопотамии практиковали человеческие жертвоприношения как часть похоронных ритуалов королевских и «элитных» семей. Дворцовых слуг, воинов и т. д. приносили в жертву, для того чтобы после смерти хозяев, они продолжали служить им в загробном мире.

В течение многих лет, эксперты считали, что жертв убивали при помощи яда. Однако новые исследования показали, что их смерти были гораздо более жестокими.

Ацтеки приносили человеческие жертвы для того, чтобы удержать солнце от смерти. Ацтеки сильно верили, что человеческая кровь была «священная» и что Бог солнца Уицилопочтли, ею питался.

Жертвоприношения ацтеков были жестоки и ужасными. В качестве жертв они использовали людей из других племён, которые были захвачены во время войны в плен, или добровольцев.

Многие Египтологи считают, что древние египтяне использовали человеческие жертвоприношения в целях схожими с жителями Месопотамии. Слуг фараонов или других ключевых фигур в основном хоронили заживо вместе с их инструментами, чтобы те продолжали служить фараону в загробной жизни.

Однако человеческие жертвы в конце концов были поэтапно отменены и заменены символическими человеческими фигурками.

Инки прибегали к человеческим жертвоприношениям богам, в частности, предлагая своих детей, как способ предотвращения стихийных бедствий. Империя инков была отягощена множеством природных катаклизмов, в том числе вулканическими извержениями, землетрясениями и наводнениями. Инки верили, что природными катастрофами управляли боги, и чтобы заслужить их благосклонность нужно приносить им жертвы.

Хотя большинство жертв были пленники или заключённые, существовали дети, которые были воспитаны исключительно для ритуальных целей – принесения в жертву богам. Инки твёрдо верили, что в загробной жизни, эти дети будут жить лучше, и счастливей. Кроме того, будущие жертвы получали отличную пищу, в их честь устраивали праздники, и даже встречи с императором.

Поделится в соц. сетях

Ритуальные убийства, человеческие жертвоприношения, известные нам прежде всего из истории и священных книг разных народов, резко противоречат современной морали и культуре. Но подобное противоречие не должно мешать пониманию естественного происхождения этого обычая.

Жертвоприношение берет начало в той же среде, что и молитва. Подобно тому как молитва есть обращение к божеству, как будто оно человек, так и жертвоприошение есть приношение даров божеству как человеку. Житейские типы той и другой формы — молитвы и жертвоприношения — можно саблюдать в общественной жизни и до настоящего времени. Однако жертвоприношение, в древности столь же понятное, сколь понятна молитва, впоследствии изменялось, как по своей обрядовой стороне, так и по отношению к лежащим в его основе мотивам. И конечно, практика принесения в жертву именно человека в наше время встречается весьма редко.

Хрестоматийным примером является ветхозаветная история Иакова, изъявившего готовность принести в жертву Богу сына. Впрочем, в Ветхом Завете таких примеров немало. Вообще, древние народы частенько приносили в жертву именно детей.

Карфагеняне, потерпевшие в войне неудачу, приписали свое поражение гневу богов. В прежние времена их бог Молох получал в жертву избранных детей своего народа, но впоследствии они стали покупать и откармливать для этой цели чужих детей. Теперь же они сочли, что божество мстит им за использование подставных жертв. Решено было компенсировать обман. Двести детей из самых знатных семей страны были принесены в жертву идолу.

В Сирии культ бога Хадада требовал жестоких кровавых жертв, и прежде всего новорожденных детей. Об этом свидетельствуют не только исторические источники, но и археологические открытия — близ остатков алтарей в храмах Хадада найдены огромные скопления детских костей.

Особое место в истории жертвоприношений занимают ритуальные убийства, связанные с войной.

Правитель майя, созывая воинов на битву, делал надрезы на теле в посвящал капли своей крови богам. Если битва завершалась победой, боги жаждали крови побежденных. Захваченные враги подвергались ритуальным пыткам, которые оканчивались смертью. Знатные люди носили на запястьях шнурки с узелками: сколько узелков, столько принесенных жертву жизней. Смертью побежденных оканчивалась и ритуальная игра в мяч.

Кровь была неотъемлемой частью многих ритуалов майя, но был и бескровный способ принесения жертв. В развалинах некогда могущественного города Чичен-Ица, находится — «Колодец жертв». Был обычай прежде — бросать в этот колодец живых людей в жертву богам во время засухи. «Даже сейчас, через восемь веков испытываешь невольный трепет, стоя на краю гигантского омута с его желтовато-белыми отвесными стенами, покрытыми зеленью плавучих растений. Око круглой воронки диаметром свыше 60 метров завораживает, притягивает к себе. Изогнутые пласты известняка круто опускаются к темной воде, открывающие в своих глубинах тайны ушедших столетий. От края колодца до поверхности воды свыше двадцати метров. А глубина его еще более того. (На дне колодца были найдены пласты человеческих скелетов.)

Во время завоевания Мексики Кортес и его спутники, осматривая один из больших ацтекских храмов, остановились перед большим камнем из яшмы, на котором производилось закалывание жертв; их убивали с помощью ножей из обсидиана-вулканического стекла-и увидели ли статую богожества … Тело этого ужасного бога — бога войны ацтеков — было опоясано змеей, сделанной из жемчуга и драгоценных камней. Все стены этого обширного помещения были залиты кровью. Смрад был сильнее, чем на бойне в Кастилии. На алтаре лежали три сердца, которые еще трепетали и дымились.

Внизу испанцы обратили внимание на большое здание. Стоявшее на холме, оно до потолка было заполнено аккуратно сложенными черепами бесчисленных жертв. Один солдат нринялся их считать и пришел к выводу, что их несколько тысяч.

Особенной красотой отличался обряд весеннего жертвоприношения в честь одного из богов. В жертву ему заранее (за год до праздника) выбирали самого красивого из пленников, без физических изъянов. Такой избранник считался воплощением бога на земле. Его окружали роскошью и почестями, исполняли его прихоти и капризы, кормили изысканнейшей едой, одевали в лучшие одежды. Но, естественно, при этом строго присматривали за ним, что бы не сбежал. Когда до праздника оставалось 20 дней, избранник получал в качестве служанок четырех красивых девушек. Они тоже почитались как богини. Расплата за удовольствие наступала в день праздника: божественного пленника вели к храму, клали его грудью вверх на каменный жертвенник, и верховный жрец разрубал ему грудь, чтобы извлечь из нее еще трепещущее, окровавленное сердце и поднести его богу солнца.

В годы засухи ацтеки приносили в жертву богине мужчину. Его привязывали к столбу и метали в него дротики. Кровь, которая капала из ран, олицетворяла дождь.

В пантеоне сапотеков, живших на территории одного из центров Южной Америки, важное место занимал бог дождя и молнии. Поскольку от него, согласно верованиям сапотеков, зависело плодородие земли, то бога приходилось ублажать людскими жертвами младенческого возраста.

Очевидно, в древности редкий народ не прибегал к жертвенным убийствам во время войн, и при исполнении ритуалов погребения. Так поступали славяне. » …На равнине они подобрали своих мертвецов, и нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев и петухов, топя их в водах Иотра…»

Широко практиковались человеческие жертвоприношения у древних кельтов; отчасти это было связано с обрядом гадания. (На кишках жертвы.) В Индии на почве почитания бога Шивы сложились оргиастические изуверские культы, связанные с образами божеств любви и смерти. Приверженцы одной из самых изуверских сект — «душителей» в жертву Кали душили случайных путников на дороге.

В Борнео имели обыкновение приносить человеческие жертвы, когда какой-нибудь очень важный начальник переселялся во вновь отстроенный дом. Приведен случай, когда уже в сравнительно новое время, около 1847 года, для этой цели была куплена малайская девушка-невольница. Ее умертвили выпусканием крови. Этой кровью были окроплены столбы и фундамент дома, а труп брошен в реку. В Африке, в Галаме, перед воротами нового укрепленного поселения, как правило, зарывали живыми мальчика и девочку — чтобы сделать укрепление неприступным. В Бассаме и Яррибе такие жертвы приносили при закладке дома или деревни. В Полинезии центральная колонна одного из храмов Мавы воздвигнута над телом человеческой жертвы. На острове Борнео средневековый путешественник был свидетелем того, как при сооружении большого дома вырыли глубокую яму для первого столба и повесили его над ямой на веревках. Затем туда опустили девушку-невольницу и перерезали веревки. Громадный брус упал в яму и раздавил несчастную насмерть.

Принесение в жертву богам людей было широко распространено у народов всего мира и играло существенную роль во многих религиях. Сведения о таких жертвах есть в письменных источниках и подтверждаются археологическими находками.

В Индии человеческая жертва считалась самой сильной. В брахманских текстах существовала иерархия жертв: на первом месте по силе воздействия стоял человек, за ним по значению следовали конь, бык, баран, козел (Иванов В.В., Топоров В.Н., 1974, с. 257; Иванов В.В., 1974, с. 92). В Греции принесение человеческих жертв практиковалось в течение длительнейшего времени и получало разную мотивировку в зависимости от той или иной эпохи (Лосев А.Ф., 1957, с. 69).

У разных народов такие жертвы совершали во время эпидемий и других бедствий, при этом часто убивали врагов — преступников или пленных (Фрезер Д., 1986, с. 540; Тейлор Э.Б., 1989, с. 480). По сообщению Цезаря, так поступали кельты, приносившие в жертву богам «попавшихся в воровстве, грабеже или другом тяжком преступлении... а когда таких людей не хватает, тогда они прибегают к принесению в жертву даже невиновных» (1948, с. 126-127).

По Тациту, германцы начинали свои культовые праздники с заклания человеческой жертвы. Рабов и пленных топили в болотах (1970, с. 369). Остатки таких жертв найдены в болотах Дании и Гольштейна (Jankuhn Н., 1967, S. 117-147; Behm-Blancke G., 1978, S. 364). Принесение человеческих жертв кочевниками подтверждается археологическими материалами. А.К. Амброз рассматривал человеческие кости, найденные в Гладосах, как остатки таких жертв (1982, с. 218). Следы человеческих жертв сохранились у подножия некоторых половецких статуй и в золотоордынских памятниках (Плетнева С.А., 1974, с. 73; Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 193). У обских угров жертвоприношения людей — в основном иноплеменников, рабов и пленных — продолжались до XVII в. (Соловьев А.И., 1990, с. 96-98). В Европе случаи принесения в жертву людей известны даже в период позднего средневековья, когда человека замуровывали в фундамент замка, в насыпь плотины в качестве строительной жертвы, которая должна была придать постройке и ее обитателям прочность и благополучие, защитить от враждебных сил (Зеленин Д.К., 1937, с. 47; Тейлор Э.Б., 1989, с. 86).

О человеческих жертвоприношениях у славян имеется довольно много сведений в разнородных источниках. В самых ранних из них говорится об умерщвлении женщин при похоронах мужчин. Об этом красочно писал еще в VI в. Маврикий. О таком же обычае упоминал св. Бонифаций в VIII в., подробно его описывали арабские писатели IX-X вв. (Мишулин А.В., 1941, с. 253; Котляревский А.А., 1868, с. 43-60). Такое добровольное умерщвление славянских женщин Масуди в «Золотых лугах» объясняет тем, что «жены пламенно желают быть сожженными вместе со своими мужьями, чтобы вслед за ними войти в рай» (Гаркави, 1870, с. 129). По-видимому, кроме такого желания женщин, в осуществлении этого обряда сказывалось поклонение умершему, принесение ему жертвы наряду с другими дарами, например, перечисленными Ибн Фадланом при описании похорон руса, — оружием, собакой, двумя лошадьми, коровами и т.д. (1939, с. 81-82). Масуди писал, что славяне не только сжигают своих мертвецов, но и чтут их (Гаркави, 1870, с. 36).

Человеческие жертвы у западных славян описаны немецкими хронистами XI-XII вв., бывшими современниками и участниками событий. В «Хронике» Титмара Мерзебургского говорится, что у славян «страшный гнев богов умилостивляется кровью людей и животных» (Фамицын А.С, 1884, с. 50). По Гельмольду, славяне «приносят богам своим жертвы волами, и овцами, а многие и людьми-христианами, кровь которых, как уверяют они, доставляет особенное наслаждение их богам». Святовиту ежегодно приносят в жертву «человека-христианина, какого укажет жребий» (Гельмольд, 1963, с. 129). Особенно увеличивалось число христиан, принесенных в жертву, при восстаниях славян, например, когда в 1066 г. ободриты принесли в жертву епископа Иоанна и многих священников (Гельмольд, 1963, с. 65-78). Помимо христиан, приносили в жертву и детей. В Житии Отгона Бамбергского говорится, что в Поморье «женщины предают смерти новорожденных девочек» (Котляревский А.А., 1893, с. 341).

Сведения о человеческих жертвоприношениях у восточных славян также вполне определенны, повторяются в разных источниках и их вряд ли можно рассматривать как наветы и пропаганду против язычества. Древнейшие известия содержатся у Льва Диакона: воины князя Святослава после битвы собрали своих мертвецов и сожгли их, «заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин.

Совершив эту кровавую жертву, они задушили нескольких младенцев и петухов, топя их в водах Истра» (1988, с. 78). Совершались жертвоприношения в Киеве на холме вне двора теремного, где стояли кумиры, поставленные при князе Владимире: «...Привожаху сына своя и дщери и жряху бесом, [и] оскверняху землю теребами своими. И осквернися кровьми земля Руська и холмо-тъ» (ПСРЛ, М„ 1997, т. 1, стб. 79). То же самое произошло после похода князя Владимира на ят-вягов в 983 г.: старцы и бояре выбирали по жребию отрока или девицу «на него же падеть, того зарежем богом», и жребий пал на сына варяга-христианина (ПСРЛ, т. 1, стб. 82). Те же сведения повторены в «Слове о том како первое погани кланялися идоломъ» (XI в.): «...Приводяху сына и дщери своя, и заколоху пред ними, и бе вся земля осквернена» (Аничков Е.В., 1914, с. 264). Митрополиты Иларион и Кирилл Туровский писали о человеческих жертвах как об оставленном в прошлом обычае: «уже не заколем бесом друг друга» (Иларион); «отселе бе не приемлеть ад требы заколаемых отцы младенець, ни смерть почести: преста бо идолослужение и пагубное бесовское насилие» (Кирилл Туровский) (Аничков Е.В., 1914, с. 238). Но сведения о человеческих жертвах продолжают встречаться и позднее. В Суздале во время голода в 1024 г. по инициативе волхвов «избиваху старую чадь по дьяволю на-оученъю и бесованию, глаголще тако си держать гобино» (ПСРЛ, т. 2, стб. 135), в 1071 г. также при голоде в Ростовской земле волхвы заявили: «ве свеве, кто обилье держить», «ту же нарицаху лучьшие жены глаголаща, тако си жито держить...», «и привожаху к нима сестры своя, матере и жены своя... и оубивашета многы жены» (ПСРЛ, т. 1, стб. 175). Исследователи рассматривают эти действия как жертвоприношения для прекращения бедствий и голода (Рыбаков Б.А., 1987, с. 300; Фроянов И.Я., 1983, с. 22-37; 1986, с. 40; 1988, с. 319-321) или как отправление своих представителей на тот свет для предотвращения неурожая (Белецкая Н.Н., 1978, с. 65-68). В «Слове о маловерии» Серапиона (XIII в.) говорится, что его современники сжигали огнем неповинных людей при бедственных событиях жизни — неурожае, бездождии, холоде (Котляревский А.А., 1868, с. 35). В обращении «О посте к невежам в понеделок» (XIII в.) сказано об обычае «разбивая младенца своя о камень. Мнози же от человек погоубляють мзду свою» (Гальковский Н. М., 1913, с. 9). В памятнике «Слово святого Григория изобретено в толоцех о том, како первое погани суцие языци кланялися идолом и требы им клали, то и ныне творят» (XIV в.) упоминается о «таверская детарезанья идолам от первенец» (Гальковский Н.М., 1913, с. 23). В 1372 г. при строительстве крепостных стен в Нижнем Новгороде по преданию была убита купеческая жена Марья (Морохин В.Н., 1971). Густинская летопись (XVII в.) сообщает, что «умножения ради плодов земных... От сих единому некоему богу на жертву людей топяху, ему же и доныне по некоих странах безумный память творят» (ПСРЛ, т. 40, с. 44-45). В России женщин, заподозренных в чародействе, похищении дождей, земного плодородия, жгли, топили, зарывали в землю еще в середине XVIII в. Есть сведения, что и в XIX в. в Белоруссии во время засухи топили старуху (Афанасьев А.Н., 1983, с. 395; Белецкая Н.Н., 1978, с. 66). В этом проявлялось стремление, с одной стороны, обезвредить злую силу колдуний, а с другой стороны, послать на тот свет своего представителя с просьбой о помощи.

Отголоски древнего обычая человеческих жертвоприношений у восточных и южных славян сохранялись почти до современности. Они прослеживаются в деградированном и трансформированном виде, когда вместо человека на тот свет отправляли чучело или куклу, устраивали инсценировку такой жертвы во время праздника (похороны Костромы, Ярилы, Морены, проводы Масленицы), пережитки этого ритуала улавливаются в преданиях, сказках, пословицах и поговорках, в погребальном обряде, вплоть до детских игр (Иванов В.В., Топоров В.Н., 1974, с. 107; Белецкая Н.Н., 1978).

Смысл человеческих жертвоприношений был многообразен и менялся в зависимости от уровня развития общества, конкретных верований и характера народа, от обстоятельств принесения жертвы. Из всего разнообразия побудительных стимулов для принесения в жертву человека к славянам могут быть применены некоторые из них.

По представлениям славян-язычников, смерть являлась только переходом в другое состояние и умерший продолжал жить на том свете, который представлялся собственно отражением земного мира (Ибн Фадлан, Лев Диакон). Потусторонний мир по русским сказкам имел вид прекрасного сада и лугов. Там нет полей и лесов, нет никакой работы, туда переходят умершие и там можно увидеть всех своих родственников (Пропп В.Я., 1986, с. 287-293). По словам А. Котляревского, «языческая древность имела иные, совершенно отличные от нынешних, воззрения на усопшего: он был только переселенцем, здесь праздновалось это событие, сопровождалось веселием и пляской» (1868, с. 229).

У многих народов мира было распространено представление о кругообороте в природе «жизнь — смерть — жизнь» — для того, чтобы произошло возрождение, необходима смерть. По Фрезеру, смерть бога ведет к его воскресению и возрождению природы (1986). Такие же представления у славян восстанавливают по своим материалам В.Я. Пропп (1963, с. 71) и Н.Н. Белецкая (1978). По их мнению, смерть приводит к возрождению в природе и растительности, к усилению шюдоносящей силы земли. У славян существовало поверье, что земля принимает умерших предков и отдает их души новорожденным (Комарович В.Л., I960, с. 104; Шило Б.П., 1972, с. 71). По широко бытовавшим представлениям, жизненная сила убитого переходит к живым, как это считалось при убийстве состарившихся вождей (Фрезер Д., 1986, с. 87). В исландских сагах есть рассказ о конунге Ауне, который продлевал свою жизнь, принося в жертву Одину своих сыновей и отбирая таким образом их жизненную силу (Стурлусон, 1980, с. 23).

Умерший родственник-предок становился защитником и покровителем живущих, приобщался к сонму богов. С этим связан обычай убивать специального представителя общины и отправлять его на тот свет к богам как своего посланца. Деградированные пережитки этого обряда прослеживаются в славянских календарных праздниках (Белецкая Н.Н., 1978). Такой обычай известен в культах и других народов. У чукчей добровольная смерть ради пользы общины считалась почетной (Зеленин Д.К., 1936, с. 58). Геты каждые пять лет посылали к богам вестника, выбранного по жребию, с поручением передать богу всё, в чем они нуждаются в данное время (Геродот, 1972, с. 210).

По наиболее универсальным понятиям жертва человека имела значение искупления и очищения, вызывалась стремлением умилостивить богов и добиться благоденствия для живущих (Фрезер Д., 1936, с. 529-534). Поэтому этот обряд совершался для предупреждения и спасения при тяжких бедствиях, войнах, неурожаях (Зеленин Д.К., 1936, с. 58). В польской «Великой хронике» приведены слова короля алеманов: «"Я за вас всех, о знатные, принесу торжественную жертву подземным богам" и, бросившись на меч, покончил с жизнью» (Великая хроника, 1987, с. 58).

В обычае человеческих жертвоприношений у славян нельзя видеть какой-то особой жестокости. Эти жертвы были обусловлены мировоззрением того времени и применялись для пользы и спасения общества. Смерть при жертвоприношении содействовала благополучию живущих и продолжению жизни на земле, считалась почетной и на нее иногда могли идти добровольно.

Из письменных и этнографических источников неясно, насколько широко был распространен обычай человеческих жертвоприношений у славян, в какой форме и в какой период он практиковался, где и каким образом их совершали. Дать ответ на эти вопросы может только археология. Существует мнение, что, пока жертвы человека не подкреплены фактическим материалом, сообщения о них можно рассматривать как выдумку церковников, боровшихся с языческими верованиями (Gassowski J., 1971, S. 568).

Фактические данные о принесении в жертву людей имеются среди археологических материалов. Захоронения младенцев в качестве строительной жертвы известны по всей Европе, в частности, в городах ХП-ХШ вв. Гданьске и Риге (Зеленин Д.К., 1937, с. 8-9; Kowalczyk М, 1968, S. 110; Lepowna В., 1981, S. 181; Цауне А.В., 1990, с. 127-130). Возможно, был принесен в жертву ребенок, кости которого найдены в доме 2 Новотроицкого городища (Ляпушкин И.И., 1958, с. 53-54). Человеческие черепа находили в жертвенной яме Волина, в Праге, на жертвенной площадке X в. у Плоцка, скелеты убитых людей лежали на святилище у Вышегрода Х-ХШ вв. (Kowalczyk М., 1968, S. 111; Gierlich В., 1975, S. 53-56), человеческие черепа были сложены в яме на городище Аркона (Berlekamp Н., 1974). По подсчетам Г. Мюллера, на Арконе к IX-X вв. относится 470 костей человека, а к XI-XII вв. — 905 человеческих костей (Miiller Н., 1974, S. 293). Костяки обнаружены в культовых сооружениях на поселении Бабина долина, на святилище Зеленая Липа. При раскопках городищ-святилищ на Збруче останки людей, принесенных в жертву, встречены во многих сооружениях Богита и Звенигорода, что значительно расширяет круг источников и дает дополнительные сведения об этом обряде и сопровождающих его действиях.

На збручских святилищах останки людей представлены в разных формах. Здесь обнаружены вытянутые и скорченные костяки, расчлененные части трупа, отдельные черепа и их фрагменты, а также разрозненные кости нескольких индивидуумов, сложенные вместе.

Целые костяки мужчин в возрасте около 60 лет, вытянутые во весь рост, лежали в двух углублениях на капище Богита. Положение костяков в обычных могильных ямах, их поза и ориентировка (головой на запад с небольшим отклонением вдоль края капища) указывают на захоронение естественно умерших, но погребенных в необычном месте — на высокой горе у подножия идола. Ритуальное значение этих погребений подчеркивается находками в заполнении могильных ям костей животных, главным образом, зубов крупного рогатого скота и свиньи, а также засыпкой ям землей с углем и мелкими обломками посуды, вторично обожженными. С таким же почетом, как и на Богите, был захоронен пожилой мужчина на святилище Зеленая Липа. Он был положен в круглой яме, вырытой в полу храма, расположенного на вершине холма, и обращен головой на запад, в сторону идола. Рядом с ним находился большой плоский камень — жертвенник и лежали обломки посуды XI-XII вв.

Пожилые мужчины, торжественно погребенные на вершине горы непосредственно перед идолом, должно быть, были при жизни наиболее почитаемыми и уважаемыми членами общины. Так же торжественно на горах были похоронены князья Аскольд и Дир, князь Олег, о котором в летописи сказано «и несоша, и погребоша [его] на горе еже глаголиться Шелковица» (ПСРЛ, т. 1, стб. 39). Князья, как наиболее могущественные и уважаемые люди, были таким образом приобщены к божественным предкам (Белецкая Н.Н., 1978, с. 134). На Богите такими почитаемыми людьми могли быть жрецы. Эти погребения отражают культ предков, игравший главенствующую роль в языческом мировоззрении славян. Умершие переходили в иной, природный мир, были связаны с силами природы, сами превращались в одного из почитаемых божеств. Они охраняли земельные владения сородичей, способствовали плодоносящей силе земли (Рыбаков Б.А., 1987, с. 74). Культ предков был тесно связан с аграрными культами и входил в состав всех аграрных праздников (Пропп В.Я., 1963, с. 14). Вероятно, на капище Богита были погребены умершие в разное время (XI и XII — начало XIII вв.) жрецы, особенно почитаемые при жизни и могущие стать достойными защитниками и покровителями живущих перед богами. Если на этом капище действительно стоял Збручский идол, то один из погребенных жрецов был положен перед изображением Дажьбога, а второй был помещен перед богом подземного мира Белесом (Рыбаков Б.А., 1987, с. 251).

Интересно и то обстоятельство, что явно языческие погребения на святилищах были совершены почти по христианскому обряду — несожженные трупы положены в узкие ямы, ориентированы головами на запад. В отличие от христианских канонов руки погребенных не были сложены на груди, а в засыпке ям находились угли, кости и черепки. По-видимому, не все распространившиеся на Руси трупоположения под курганными насыпями можно считать христианскими — тем более, что в X в. христианство имело еще очень узкий круг обращенных, в основном живущих в городах. Переход от сожжений к ингумации и в Скандинавии произошел еще при господстве язычества и там выделяются «времена сожжений» и «времена погребения покойников» (Стурлусон, 1980, с. 663). Можно предположить, что отказ от сожжений и переход к ингумации были вызваны распространением христианской идеи о телесном воскресении, что не было свойственно язычникам, они этого «себе не чают». С этой идеей связано стремление не уничтожать, а сохранять тело умершего, как «Бог сохраняет кости праведников» (Слово св. Кирилла, XIV в.) (Гальковский Н.М., 1913, с. 69). Сохранение тела умершего, особенно выдающегося человека, было вызвано и верой в то, что пока покойный находится на месте, он обладает большей благоденствующей силой. В сагах есть рассказ о том, что в Швеции после смерти конунга его тело «не стали сжигать и назвали его богом благоденствия и всегда с тех пор приносили ему жертвы за урожайный год и мир» (Стурлусон, 1980, с. 16).

Младенцы, кости которых были найдены среди камней в углублениях 6 и 8 на капище Богат, вероятно, были принесены в жертву богам и положены, возможно, перед изображениями на Збручском идоле Макоши и Белеса и перед богиней с кольцом Ладой, покровительницей весенних полевых работ. Принесение детей в жертву при тяжких обстоятельствах и неурожаях было распространено у народов всего мира, известно еще по Ветхому Завету и, возможно, вызывалось представлением, что чем ценнее жертва для дарителя, тем она угоднее богу (Фрезер Д., 1986, с. 316-329; Тейлор Э.Б., 1939, с. 492). Как уже говорилось, в письменных источниках такие жертвы у славян упоминаются неоднократно. В Полесье долгое время сохранялось поверье, что для прекращения дождей надо зарыть ребенка в землю, а для борьбы с засухой бросить его в воду (Толстые Н.И., СМ., 1981, с. 50). В русских сказках кровь младенца обладает чудодейственной силой и с ее помощью можно оживить человека.

Остатки человеческих жертвоприношений обнаружены в нескольких сооружениях святилища Звенигород. В сооружении 3, расположенном на дороге, ведущей на священную гору, лежал скорченный скелет подростка и кругом него в один слой уложены разрубленные на части туши коров, их наиболее мясные и съедобные части (позвонки с ребрами, бедренные кости) и четыре коровьи челюсти. Среди костей в земляной пол был воткнут наконечник стрелы. Это сооружение принадлежит к типу жертвенных ям, широко известных в славянских землях. В нем нет признаков жилых или хозяйственных помещений, а после окончания проведенных здесь обрядов яма была забросана большими камнями, что часто применялось при засыпке культовых сооружений, должно было способствовать сохранности жертв и в то же время обезвредить их. Вероятно, жертва человека была принесена здесь для умилостивления богов, а мясная пища была предназначена для «кормления» богов и предков, которых славяне наделяли человеческим образом и потребностями. Люди должны их поить и кормить, за что боги исполняют желания людей. Мясо для пропитания богов приносили русы, по данным Ибн Фадлана и Константина Багрянородного; Перун в Новгороде «досыта ел и пил», пока его не сбросили в Волхов.

Вероятно, такие же магические действия совершали на жертвенной площадке XIII в., расположенной у подножия городища Звенигород на месте более раннего селища Бабина долина. В центре площадки был разожжен огонь, рядом положен на спине с поджатыми к груди ногами скелет человека, голова его отсечена и находилась в стороне. Кругом в один ряд уложены части туш коров, тоже только съедобные, а по краям площадки расположены семь коровьих черепов, лежащих на шейных основаниях и повернутых к центру. Над жертвенной площадкой в глинистом склоне выбита «хлебная» печь такого же типа, что и в других жертвенных сооружениях Звенигорода, и в нее втиснут скорченный скелет подростка. После завершения всех ритуалов площадка была завалена большими камнями.

Второй скорченный скелет на городище Звенигород найден в колодце, расположенном на террасе в южной части святилища. Скелет принадлежал мужчине лет 30-35, череп которого на темени пробит острым орудием. Рядом со скелетом лежал топор, оковка деревянной лопаты и обломки посуды XII в. Возможно, что около убитого положены орудия, при помощи которых было совершено жертвоприношение, как это делалось в Индии, где вместе с человеческой жертвой, принесенной богине смерти, клали заступы, которыми рыли могилу (Тейлор Э.Б., 1989, с. 492). убитый человек, брошенный в священный колодец, через который проходил один из путей на тот свет, был отправлен в подземный мир в качестве жертвы предкам.

Скорченные погребения изредка встречаются на могильниках восточных и западных славян. В южнорусских землях их насчитывается 16 (Моця А.П., 1990, с. 27). В Словакии на могильнике Забор из 52 погребенных четыре находились в скорченном положении, в Победиме из 118 погребенных пять были скорчены (Chropovsky В., 1978, S. 99-123; Vendtova V., 1969, S. 171-193). Погребенных в таком положении, по-видимому, связывали или хоронили в мешках. Такой обычай объясняют верой в упырей (Kowalczyk М., 1968, S. 82-83) или видят в них погребения волхвов (Моця А.П., 1981, с. 101-105). Вряд ли таким способом могли погребать волхвов, так как язычники должны были к ним относиться с почтением; кроме того, среди скорченных погребений есть и детские. Скорее всего, такое положение погребенных указывает на страх перед ними и стремление препятствовать их возвращению на землю. С этой целью у погребенного в скорченном положении на могильнике Радомия в Польше были отрублены обе ступни ног (Gassowski J., 1950, S. 322). Скорченные захоронения в Звенигороде, по-видимому, можно рассматривать как принесение в жертву врагов, вредоносные действия которых должны были быть пресечены. Такими врагами для местных жителей могли быть христиане, кровь которых была особенно угодна языческим богам.

Вероятно, таким же страхом было вызвано расчленение жертвы, оставленной в сооружении 4, расположенном в подножии капища 3 Звенигорода. Здесь лежал расчлененный на две части костяк мужчины 20-25 лет. Верхняя часть костяка до пояса сохранилась в анатомическом порядке, череп повернут влево, руки согнуты в локтях и кисти положены около головы. Нижняя часть костяка — таз, бедренная и берцовая кости помещены отдельно за черепом. Символическое значение лежавших кругом вещей (замки, ключи, топор, ножи, шпоры) указывают на стремление к защите от злых сил, сохранности, благополучию. Но главный смысл совершенных действий был направлен на обеспечение урожая и плодородия — рядом с костями насыпаны зерна овса, в меньшем количестве ржи, с примесью пшеницы, ячменя и проса, то есть всех видов возделываемых злаков. Сверху на зерно был положен серп, по полу разбросаны кости домашних животных, среди них кости трех поросят 1-2-месячного возраста. Судя по возрасту этих поросят, жертвы и обряды в этом сооружении проводились ранней весной. Как и в остальных случаях, сооружение 4 являлось собственно жертвенной ямой, в которой обряды жертвоприношений совершались по крайней мере дважды, и, как многие ямы неодноразового использования, она имела перекрытие в виде навеса. После завершения обрядов всё было засыпано камнями.

С земледельческими культами связаны жертвы, принесенные на площадке Вышегрода в Польше. Здесь у входа на святилище и около каменного жертвенника лежали два скелета мужчин со следами насильственной смерти и были оставлены два серпа.

Особый магический смысл имели разрозненные кости людей — черепа, их фрагменты, кости рук, ног, найденные во многих местах на святилище Звенигород. При этом в каждом помещении и в скоплениях костей находятся фрагменты скелетов нескольких человек разных возрастных групп. Существенно и то обстоятельство, что останки людей относятся к разному времени, во многих сооружениях обряды проводились по нескольку раз и после перерыва в них снова приносили кости людей.

Разрубание, растерзание человеческого тела на части играло огромную роль во многих религиях и мифах, память о нём сохранялась в сказках (Пропп В.Я., 1986, с. 95). Смысл этого обычая был многогранным и менялся со временем. В индоевропейской мифологии бог-громовержец рассекает своего противника — повелителя загробного мира на части и разбрасывает их в разные стороны, освобождая этим скот и воду (Мифы народов мира, 1982, с. 530). Из этой же мифологии исходит представление о создании вселенной и человеческого общества из расчлененных частей человеческого тела (Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В., 1981, с. 821). у хеттов при принесении в жертву человека или животного их тела рассекали на 12 частей, из которых, по поверьям, возникали части вселенной, достигалось общее благо. При отправлении в поход хетты разрубали жертву пополам (Иванов В.В., 1974, с. 104). Умирающие и воскресшие боги растительности и плодородия Осирис в Египте, Дионис на Крите, Адонис в Финикии были разорваны на части и разбросаны в разных местах (Фрезер Д., 1986., с. 404-420). На древнегреческом языке часть тела и «песня», «напев», а также «расчленять», «рассекать на части» и «петь», «играть» обозначались одними терминами, что связано с исполнением обрядов жертвоприношения (Лукинова Т.Б., 1990, с. 45).

В Европе широкое распространение имел обычай расчленять тело короля или колдуна и хоронить в разных частях страны, чтобы обеспечить плодородие почвы, плодовитость людей и животных. Посмертное ритуальное расчленение трупа конунга и погребение частей его тела в разных концах державы для равномерного одарения подданных лаской и талантом господина существовало в Скандинавии (Гуревич А.Я., 1972, с. 235, 236). Норвежский король Гальфан Черный был разрезан на куски и захоронен в различных частях королевства, чтобы сделать землю плодородной (Фрезер Д., 1986, с. 420,421). у всех народов Европы известны весенние праздники, когда разрывали на части куклу или чучело, которое у славян называлось Масленицей, Купалой, Костромой и являлось заменой человеческой жертвы, и разбрасывали куски по полям, что должно было способствовать хорошему урожаю (Сумцов Н.Ф., 1890, с. 143-144; Пропп В.Я., 1963, с. 72-74,84; Фрезер Д., 1986, с. 346; Белецкая Н.Н., 1978, с. 87).

Магической силой обладали отдельные кости человека — бедро, рука, кисть (Фрезер Д., 1986, с. 36), но главное значение придавалось голове человека, где была сосредоточена его жизнь и сила. Культ головы был распространен у разных народов на протяжении долгого времени. Сохранивший голову умершего, по поверьям, получает власть над ним, приобретает его жизненную силу (Пропп В.Я., 1986, с. 152). Кроме того, при практиковавшейся повсеместно замене целого его частью, именно голова являлась воплощением человека (Фрезер Д., 1986, с. 470; Белецкая Н.Н., 1984, с. 87).

Все эти верования и обряды, основанные на расчленении жертвы, находят подтверждение в археологических материалах разного времени, Например, на кельтском святилище в Словакии в священный колодец были брошены человеческие жертвы с отрубленными головами и конечностями (Pieta Н., Moravftk J., 1980, S. 245-280), в Тюрингии на жертвенной площадке Обердорля, использовавшейся в римское время, были положены череп, плечо, кости ноги человека (Behm-Blancke G., 1978, S. 364). В Германии обычай отделения головы, рук и ног умершего существовал вплоть до средневековья (Schott L., 1982, S. 461-469).

Подобный обычай описан Гельмольдом у прибалтийских славян: в 1066 г. в своей столице Ретре ободриты убили епископа Иоанна, «отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копье, принесли ее в жертву богу своему Редегасту в знак победы» (Гельмольд, 1963, с. 77). Также был убит язычниками в Польше св. Войтех, его голову поместили на шест (Karwacinska J., 1956, S. 33). В славянских могильниках иногда попадаются рассеченные костяки. Например, на могильнике ХП-ХШ вв. в Черновке на Буковине костяк человека был рассечен пополам (Тимощук Б.О., 1976, с. 96). Иногда бывает отсечена голова и положена между ног, что известно в северной Руси, в Польше, в Чехии (Рябинин Е.А., 1974, с. 25; Eisner J., 1966, S. 460-463; Kowalczyk M.,1968, S. 15,16). В Пиотркове Куявском в Польше голова упыря была пробита железным гвоздем (Kowalczyk М, 1968, S. 17). Обычай разрушения трупа в данном случае применяли для обезвреживания умершего, как это происходило еще в XIX в. на территории Белоруссии, когда у «вампиров» отрубали голову и клали ее между ног погребенного (Богданович А.Е., 1895, с. 58).

Исходя из имеющихся данных, можно считать, что у славян обряд рассечения трупа имел различный смысл. Прежде всего, разбрасывание частей тела убитого или умершего своей смертью человека должно было способствовать благополучию общины и плодородию полей и животных, скорейшему всходу посевов. Помимо этого, сказывалось стремление обезопасить себя от вредоносного воздействия покойного. Возможны и другие побудительные причины для осуществления этого обряда. Так, у Григория Богослова (XIV в.) говорится о гадании с помощью такого ритуального действа, как «жреческое искусство магов и угадывание будущего по рассеченным жертвам» (Гальковский Н.М., 1913, с. 30). Отдельные кости особенно почитаемых людей могли служить священными оберегами подобно тому, как христиане верят в силу мощей святых и почитают их части. Например, мощи св. Владимира были разделены на части и хранились в Москве, Софии Киевской и в Печерском монастыре (Голубинский Е., 1901, с. 186). В Польше «кости св. Станислава частично были распределены по костелам. Другая часть вместе с преславной головой хранится в Краковском костеле» (Великая хроника, с. 170). Это многообразие обычаев и верований нашло отражение в материалах святилища Звенигород.

Человеческие кости обнаружены на разном уровне в заполнении сооружения 5 Звенигорода. Здесь перед хлебными печами магические обряды совершались периодически и остатки жертв были разделены стерильными подсыпками. На полу лежали частично обожженные череп, позвонки, кости левой руки мужчины 20-30 лет, ребра с воткнутым среди них шилом, большое скопление зерен ржи, проса с добавлением незначительного количества пшеницы, ячменя, овса и гороха, два перекрещивающихся серпа. Выше в заполнении был положен череп человека, кости животных, вещи, в том числе очень дорогие, золотые и серебряные. После окончания всех действий сооружение 5, как и все подобные ему культовые постройки на святилище, было забросано камнями, в том числе очень крупными и тяжелыми. Совершавшиеся здесь обряды связаны с земледельческими культами и были проведены в какие-то важные и критические моменты жизни общества, когда требовались значительные жертвы — головы людей и богатые дары.

Человеческие кости находились в неглубоких овальных ямах, выбранных среди каменной кладки на капище 3. Около идола в яме 18 лежали верхняя часть скелета мужчины 25-30 лет, череп ребенка одного-двух лет и нижняя челюсть молодой женщины. Кругом ямы расположены большие плоские камни-жертвенники и вещи, связанные с солнечным культом: металлические браслеты, обломки стеклянных браслетов, проволочное височное кольцо, топор и всё «запирал» трубчатый замок. Захороненные в этой яме человеческие черепа, возможно, символизировали целое по его части и означали принесение в жертву трех человек. У юго-восточного подножия капища в таких же ямах 9,13,14 находились разрозненные кости сравнительно пожилых мужчин в возрасте около 45 лет. Они были положены без анатомического порядка и составляли только часть скелетов — фрагменты черепов, нижняя челюсть, отдельные кости рук и ног. В этой части капища обряды совершались очень интенсивно и лежала масса принесенных в жертву вещей. Вероятно, и кости людей были принесены сюда как символические жертвы и около них совершались определенные обряды. Так, около ямы 14 сохранилось кострище и лежало несколько ключей — символов сохранности и оберегов.

Человеческие кости обнаружены и на других капищах. На капище 2 в разных местах лежали единичные кости, принадлежавшие пяти молодым мужчинам. Среди костей встречены фрагмент черепа (лежал в самом центре капища), нижние челюсти, позвонок, кости рук и ног. Такие же кости, но чаще фрагменты черепной коробки, распавшейся по швам, найдены во многих сооружениях на городище. Части черепов находились в сооружении 6, где имелось две «хлебные» печи, на вершине вала 2 вместе со скоплениями жертвенных вещей, на круглой жертвенной площадке (сооружение 15), устроенной около земляного вала. В сооружении 14 перед идолом на разных уровнях лежали фрагменты человеческих черепов. В сооружениях 9, 10, 11, расположенных у подножия капища 3, вместе с жертвенными вещами иногда очень богатого и разнообразного состава, как в сооружении 11, также находились разрозненные кости людей. В одном из этих сооружений 9 обряды с перерывами совершали многократно и каждый раз вырывали в стене помещения новую хлебную печь и перед ней клали отдельные кости разных индивидуумов. Разрозненные фрагменты черепов, челюсти, кости рук взрослых и детей помещены в жертвенной яме, вырытой во второй половине XIII в. на месте более раннего длинного дома 8.

В сооружении 2 обряды совершались неоднократно и разрозненные кости детей и взрослых мужчин, а также кости животных лежали здесь несколькими слоями. Конструкция этого сооружения была необычна. Помещение имело деревянные стены и крышу, вдоль его стены находилась скамья для сидения. Для проведения собраний и общественных пиров это помещение было слишком мало, можно предположить, что здесь в присутствии нескольких человек происходили гадания, для чего использовались кости людей и животных, огонь, разводившийся на полу и в печи.

Разрозненные кости людей, найденные в культовых сооружениях, были взяты от скелетов с уже сгнившими тканями. Возможно, кости собирались в каких-то временных хранилищах, откуда их брали по мере надобности для совершения обрядов. Одним из таких хранилищ могли служить обожженные площадки, расположенные около капища 3 в кв. 7г, д. Здесь в несколько рядов лежали неполные костяки и отдельные кости детей и взрослых мужчин. В этом скоплении костей есть позвонки, ребра, кости таза, что редко встречается в жертвенных комплексах, но почти нет черепов и челюстей, являвшихся непременной частью жертвоприношений. Таким же хранилищем костей могло быть сооружение 5 на селище Бабина долина. Пол сооружения был покрыт человеческими костями, иногда сохранившимися в анатомическом порядке, например, кисти рук подростка. Судя по положению костей, здесь был брошен труп только что убитой женщины с отрубленной головой. Возможно, в этом помещении жертвы разрубались на части и отдельные кости могли быть унесены для совершения ритуалов в других местах.

Несмотря на плохую сохранность костей, часто лежавших на небольшой глубине, иногда почти сразу под дерном, их определение, сделанное антропологами Г.П. Романовой и П.М. Покасом, показывает, что кости преимущественно принадлежали молодым мужчинам в возрасте от 20 до 45 лет и детям от одного года до 10-14 лет. Трудно выяснить, скольким людям принадлежали найденные кости, так как кости одного и того же скелета могли находиться в разных местах. Всего мужские кости обнаружены почти в 40 местах, а кости детей и подростков лежали в 30 скоплениях. Можно думать, что такое количество детских останков вызвано большой детской смертностью, но возможно, детей, как наиболее ценную жертву, выбирали по жребию, что известно по письменным источникам.

Найденные на городищах-святилищах Богит и Звенигород костные останки людей не являлись обычными захоронениями или следами вражеского разгрома и гибели людей. Все сооружения на городищах были оставлены в спокойной обстановке и были тщательно забросаны камнями, многочисленные вещи, часто достаточно дорогие, были оставлены на месте. Останки людей и отдельные кости помещены в специальных сооружениях, около них совершались определенные ритуалы (разжигание огня, устройство хлебных печей, посыпание зерном, углем, мелкими обломками посуды, расположение многочисленных вещей, имевших символическое значение). Кости людей находятся в сооружениях разного времени и часто связаны с последовательно проводившимися на одном и том же месте обрядами. В большинстве случаев собраны вместе разрозненные кости людей разного возраста. Все эти данные свидетельствуют о принесении на святилищах человеческих жертвоприношений и об особой магической роли человеческих костей.

Жертвы совершались разными способами и служили нескольким целям. Для благополучия и процветания общины наиболее уважаемых ее членов торжественно хоронили в самом почетном месте перед идолом. Врагов — вероятно, христиан — убивали и приносили в жертву, чтобы умилостивить богов, убитых врагов оставляли связанными в скорченном положении или расчленяли на части, чтобы воспрепятствовать их возвращению на землю и принесению вреда живущим. В наиболее ответственные моменты приносили в жертву детей как самый ценный и действенный дар богам. Как священные амулеты широко использовались отдельные кости и особенно черепа людей, являвшиеся заменой целой человеческой жертвы. Черепа людей, как наиболее значимые жертвы, оставляли богам в самых священных местах, на капищах и в окружающих их культовых сооружениях. Отдельные кости и части скелетов должны были способствовать благополучию, увеличению плодоносящей силы земли, урожаю, плодовитости животных и в целом сохранности и долговечности святилищ и вообще мира язычников.

Человеческие жертвы совершались на святилищах с XI до XIII в., в период распространения христианства и усиленной феодализации общества. В это время человеческие жертвоприношения совершались и западными славянами, у прибалтийских славян происходила «милитаризация» язычества, вызванная немецкой и датской агрессией (Gassowski J., 1971, S. 570). Вероятно, усиление и ожесточение борьбы язычников с христианизацией и государственностью происходило во всех землях, где в глухих местах сохранялись последние очаги прежней веры. Именно в таких обстоятельствах требовались наиболее значительные и действенные жертвы для сохранения языческого мира.