Luce
Красный шиповник и ветка рябины,
Запах озона, калёный закат.
Рыжее чудо, речная ундина.
Щеки как маки. И глазки горят.
Чарку бордосским вином наливает.
Здесь не простят тех, кто словом солгал.
Дева как алиссум благоухает,
Тянет к губам красна зелья бокал.
Красный шиповник, шальная шутовка
Сети раскинула дерзко и ловко.
Вот и попался крупный карась.
Знает лиса, что игра удалась.
Очи насмешливы, грех, озорство.
Рыжих волос опьяняющий плен.
Медная денежка за колдовство,
Пусть же Эвтерпа поднимет с колен.
Кто ты, откуда приехал, прохожий?
Странствовал где и зачем объявился?
Сколько прошло на тебя тут похожих,
Только взглянула, а он уже скрылся.
Слушай, Эвтерпа, позволь мне немного,
Выпросить мастеру краски у Бога.
Чуть пообвыкнуть и вызволить дух,
Песней дорог растревожить ваш слух.
Но отозвалась забавница – белка:
- Просьба твоя лишь пустая безделка.
Где же ты шлялся ершистый каган?
Врешь, и слова твои - ложь да обман.
Где закомары, пилястры, апсиды?
Где звонари, ратоборцы, жрецы?
Слышу лишь звон, да пустые обиды,
Зря растревожил мои бубенцы.
Белая кожа. Медянка. Албаста.
Запросто сгубит. Пожили и баста.
Будешь, мон шер, знать ходы наперед,
Душу возьмет, да назад не вернет.
Но, златокудрая, с бархатной кожей,
Можешь казнить, но послушай сначала
Песню дорог, что на ветер похожа,
Птицу судьбы, что в ночи прокричала.
Не научился в затылок дышать.
Дай угадаю, что жаждет душа.
Дай мне найти тот единственный звук,
Что оживит всю природу вокруг.
Звук, что способен и мертвых поднять
В страшную битву за право дышать.
Право свободно дышать и решать,
Что кому сеять и что кому жать.
Звук, что окрепнет в застывшее слово,
Звук, что покажет, что жатва готова.
Звук, превратившийся в песню и гимн,
В небо и море, и солнечный нимб.
Там, где все люди – и дети, и братья,
Где небеса заключают в объятья.
Честность, достоинство, право и вера -
Вот что является истинной мерой.
Труд мой непрост, путь – дорога опасна.
Благослови, царь-девица прекрасная.
Долго молчала, задумавшись крепко,
Душу держала надежно и цепко.
Разом вздохнула: «Ну что ж, друг, прости,
Видно нам, странничек, не по пути.
Снова уйдешь в города и долины
Петь ратоборцам псалмы и былины.
Мне же утехи милы и раскраски,
Детям забава - волшебные сказки.
Но я намерена благословить,
В рыцари, странник, тебя посвятить.
Пусть же сопутствует в длинном пути
Вера, Надежда, и мать их София.
Повелеваю Любовь обрести.
Честь сбереги, отчий дом, да Россию".
Вырежу из хризолита бокал,
Крови три капли накапав с ладони.
Долго я Даму для песен искал.
Бог же с тобой, но о страннике помни.
Слава тебе. Мне ж достанется утром
Бледный рассвет, да пустая дорога.
Да сквозь туман проступившие смутно
Храма черты. И на сердце тревога.
Н. А. Некрасов пишет в то время, когда в русской литературе безраздельно господствует проза, в эпоху непоэтическую. Именно в такие моменты поэту особенно важно определить назначение поэта и роль поэзии в жизни, оправдать необходимость своего творчества. И Н. А. Некрасову приходится искать новую аудиторию, новые направления в лирике.
Русская поэтическая традиция создала два устойчивых образа поэта: поэт-пророк и друг-стихотворец. Н. А. Некрасов начинает с полемики с обоими образами. Пророк осмеян еще в юношеских стихах, но и второй образ явно не соответствует некрасовским представлениям:
И поэтом, баловнем свободы,
Другом лени - не был никогда, -
говорит о себе Н. А. Некрасов. Что же можно противопоставить традиции? Н. А. Некрасов первым начинает говорить о снижении роли литературы, представляет поэзию тяжелым и безрадостным трудом:
Праздник жизни - молодости годы -
Я убил под тяжестью труда...
Поэт у Некрасова находится под игом обыденного, он спускается с небес на землю, заходит в подвалы, а потому он во всеуслышание отрекается от поэтических атрибутов и отказывается воспевать “красу долин, небес, и моря, и ласку милой”.
Представления Н. А. Некрасова о сущности и назначении поэзии складывались в процессе творческого общения с идеологами революционной демократии Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым, а также такими прогрессивными писателями, как М. Е. Салтыков-Щедрин, Л. Н. Толстой. Еще в ранний период творчества Некрасов не сомневается:
Кто у одра страдающего брата
Не пролил слез, в ком состраданья нет,
Кто продает себя толпе за злато,
Тот не поэт!
В 1852 году Н. А. Некрасов пишет стихотворение “Блажен незлобивый поэт...”. В нем отчетливо противопоставлены два типа поэта литературы того времени. С одной стороны, - незлобивый поэт, примером которого для Николая Некрасова был Василий Жуковский. В нем “мало желчи, много чувства”, его лира миролюбива:
Дивясь великому уму,
Его не гонят, не злословят,
И современники ему
При жизни памятник готовят...
Незлобивому поэту противопоставляется образ поэта мести и печали. Он, обличитель толпы, вооружен сатирой, вместо одобренья его ждут хулы и гоненья:
Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой.
Примером такого человека для Н. А. Некрасова становится Н. В. Гоголь. Так Н. А. Некрасов заявляет о противоборстве в русской поэзии эстетского и гражданского направлений и отрицает “чистое искусство”.
В стихотворении 1856 года эта тема нашла свое развитие в диалоге между Поэтом и Гражданином:
Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать... -
призывает Гражданин - один из первых положительных героев лирики Некрасова. Хандра, вялость поэта не соответствуют эпохе, истинный поэт не может существовать без тесной связи с событиями общественной жизни. Н. А. Некрасов полемизирует с поэтами, пропагандирующими “чистое искусство”, и утверждает, что поэт в первую очередь должен быть гражданином:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Монологи Гражданина, обращенные к Поэту, проникнуты глубоким патриотическим чувством, в них звучит призыв к борьбе. Как сын не может смотреть на горе и страдание матери, так и поэт не может спокойно взирать на тяжелое положение родины. И Гражданин провозглашает высокий идеал служения отечеству:
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь...
У Н. А. Некрасова также новое представление и о главном поэтическом образе - Музе. Этот образ появляется еще в первом поэтическом сборнике Некрасова “Мечты и звуки”, но там он традиционен, как традиционно и представление о поэте. Зато уже в стихотворении 1852 года “Муза” Н. А. Некрасов пишет о том, что не видит перед собой “ласково поющей и прекрасной” Музы. Его Муза другая:
Но рано надо мной отяготели узы
Другой, неласковой и нелюбимой Музы,
Печальной спутницы печальных бедняков,
Рожденных для труда, страданья и оков...
Чрез бездны темные Насилия и Зла,
Труда и Голода она меня вела...
Так в творчестве поэта появляется образ Музы “мести и печали”. Возникает и новый аспект этой темы: Муза Н. А. Некрасова - простая русская женщина, сестра крестьянки, которую избивают на Сенной площади, сестра народа (стихотворения “Вчерашний день, часу в шестом...”, “О Муза! наша песня спета”, “О Муза! я у двери гроба!”):
Не русский - взглянет без любви
На эту бледную, в крови,
Кнутом иссеченную Музу...
Через поэзию Некрасова проходит образ оратора, трибуна. Его поэтическое “я” - это не собирательный образ поэта, это именно сам Н. А. Некрасов. Поэт часто одинок и находится в постоянном конфликте с толпой, которая не понимает и не принимает его стихов, высмеивает поэта. Путь человека, решившего служить народу, тяжел - он может остаться для своих читателей безвестным, его клянет толпа, не жалуют современники, да, этот путь воистину тернист:
Свой венец терновый приняла,
Не дрогнув, обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла.
Высшее предназначение поэта Н. А. Некрасов видит в беззаветном служении народу. Тема народа, родины становится одной из важнейших тем всего творчества поэта. Он уверен: до тех пор, пока актуальна тема страданий народа, художник не вправе ее забывать. Это беззаветное служение людям - суть поэзии Н. А. Некрасова. В стихотворении “Элегия”, одном из самых любимых своих стихов, Некрасов как бы подводит итог своему творчеству:
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил - и сердцем я спокоен...
Сегодня на уроке мы поговорим об образе музы в стихах Некрасова; познакомимся с поэзией Некрасова и традицией гражданской поэзии; проанализируем и сопоставим тематически родственные стихотворения Некрасова, Пушкина, Фета.
Рис. 1. Н.А. Некрасов ()
Николай Алексеевич Некрасов (рис. 1) не только осознает тот переворот, который он совершает в истории русской поэзии, особенно по отношению к предшествующей романтической традиции, но и сам образ музы наделяет необычными свойствами, крайне далёкими от традиционных романтических представлений. Наиболее ярким в этом смысле является стихотворение, которое так и называется - «Муза», написанное в 1852 году. Оно начинается с того, что Некрасов воспроизводит тот самый романтический образ Музы - богини поэзии (рис. 2):
Нет, Музы ласково поющей и прекрасной
Не помню над собой я песни сладкогласной!
В небесной красоте, неслышимо, как дух,
Слетая с высоты, младенческий мой слух
Она гармонии волшебной не учила,
В пеленках у меня свирели не забыла,
Среди забав моих и отроческих дум
Мечтой неясною не волновала ум
И не явилась вдруг восторженному взору
Подругой любящей в блаженную ту пору,
Когда томительно волнуют нашу кровь
Неразделимые и Муза и Любовь...
Рис. 2. Скульптура античной Музы ()
Этот через отрицание созданный, с одной стороны, образ греческой богини, а с другой стороны, романтический образ музы оказывается неизвестным поэту. Вот в каком виде предстала муза в его судьбе:
Но рано надо мной отяготели узы
Другой, неласковой и нелюбимой Музы,
Печальной спутницы печальных бедняков,
Рожденных для труда, страданья и оков, -
Той Музы плачущей, скорбящей и болящей,
Всечасно жаждущей, униженно просящей,
Которой золото - единственный кумир...
И понятно, что содержание той поэзии, которую несла в себе такая муза, должно было оказаться совершенно иным.
Все слышалося в нем в смешении безумном:
Расчеты мелочной и грязной суеты
И юношеских лет прекрасные мечты,
Погибшая любовь, подавленные слезы,
Проклятья, жалобы, бессильные угрозы.
В порыве ярости, с неправдою людской
Безумная клялась начать упорный бой.
Предавшись дикому и мрачному веселью,
Играла бешено моею колыбелью,
Кричала: мщение! и буйным языком
На головы врагов звала господень гром!..
Так вечно плачущей и непонятной девы
Лелеяли мой слух суровые напевы,
Покуда наконец обычной чередой
Я с нею не вступил в ожесточенный бой.
Но с детства прочного и кровного союза
Со мною разорвать не торопилась Муза:
Чрез бездны темные Насилия и Зла,
Труда и Голода она меня вела -
Почувствовать свои страданья научила
И свету возвестить о них благословила...
Творческий процесс в стихотворении описан странным и необычным образом. Поэт ведёт с музой ожесточённый бой. Сама муза оказывается неким воплощением трагических судеб людей, вынужденных собственным трудом зарабатывать себе на жизнь, для которых творчество и свободная поэзия оказываются за рамками их существования. И только некрасовская муза дает возможность услышать этот никогда ранее не слышимый голос трагических человеческих судеб. Конечно, к этому кардинально необычному образу музы Некрасов пришёл не сразу. Остановимся на стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом…», написанном в 1848 году.
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
В действительности такую сцену некрасовский герой не мог наблюдать на Сенной площади, поскольку публичные наказания, тем более женщин, на Сенной площади не производились (рис. 3).
Рис. 3. Сенная площадь. Санкт-Петербург. 1830 год ()
Но такой образ создан поэтом не случайно. В данном случае автор сравнивает иссеченную кнутом женщину с иссеченной музой, имея в виду зачёркивания красными чернилами в цензурном кабинете рукописей с возникающей здесь параллелью: с одной стороны страдающий народ, а с другой стороны страдающая поэзия, которая обращена к этому народу. Но поскольку само сопоставление избиваемой крестьянки и музы выглядело совсем необычным, очень острым, то Некрасов пока само сравнение делает очень аккуратно. Он будто указывает своей музе на то, что она оказалась в данном случае сестрой этой страдающей крестьянки.
В 1855 году будет написано другое стихотворение, в котором образы, найденные в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом…», получат дальнейшее развитие:
Безвестен я. Я вами не стяжал
Ни почестей, ни денег, ни похвал,
Стихи мои - плод жизни несчастливой,
У отдыха похищенных часов,
Сокрытых слез и думы боязливой;
Но вами я не восхвалял глупцов,
Но с подлостью не заключал союза,-
Нет! свой венец терновый приняла
Не дрогнув обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла.
И если в предшествующем стихотворении возникало только сопоставление музы и избиваемой крестьянки, то теперь эта самая муза вдруг оказалась умершей беззвучно под кнутом. И, конечно же, уйти от этого сюжета Некрасов уже не сможет. И в позднем его творчестве мы вновь обнаружим развитие этого мотива, когда-то им удачно найденного.
Вот стихотворение 1876 года:
Музе
О муза! Наша песня спета.
Приди, закрой глаза поэта
На вечный сон небытия,
Сестра народа - и моя!
Необычным тут оказывается сам образ музы.
В 1877 году - в год своей смерти - в стихотворении «О Муза! я у двери гроба!..» Некрасов будто соберёт все предшествующие мотивы и создаст стихотворение, которое завершает собою своеобразный некрасовский цикл.
О Муза! я у двери гроба!
Пускай я много виноват,
Пусть увеличит во сто крат
Мои вины людская злоба -
Не плачь! завиден жребий наш,
Не наругаются над нами:
Меж мной и честными сердцами
Порваться долго ты не дашь
Живому, кровному союзу!
Не русский - взглянет без любви
На эту бледную, в крови,
Кнутом иссеченную Музу...
И вместо прежней античной богини перед нами вновь возникает национальный образ русской музы, измученной, печальной, бледной, в крови, иссеченной кнутом.
В заключение обратимся еще к одному стихотворению Некрасова, где он беседует со своей музой, - стихотворению 1856 года, которое выделено самим автором и завершает его первый поэтический сборник:
Замолкни, Муза мести и печали!
Я сон чужой тревожить не хочу,
Довольно мы с тобою проклинали.
Один я умираю - и молчу.
К чему хандрить, оплакивать потери?
Когда б хоть легче было от того!
Мне самому, как скрип тюремной двери,
Противны стоны сердца моего.
Всему конец. Ненастьем и грозою
Мой темный путь недаром омрача,
Не просветлеет небо надо мною,
Не бросит в душу теплого луча...
Волшебный луч любви и возрожденья!
Я звал тебя - во сне и наяву,
В труде, в борьбе, на рубеже паденья
Я звал тебя, - теперь уж не зову!
Той бездны сам я не хотел бы видеть,
Которую ты можешь осветить...
То сердце не научится любить,
Которое устало ненавидеть.
Здесь формируется еще одна важная некрасовская идея - идея любви-ненависти: потому что, с одной стороны, мы ненавидим отрицательные и тёмные стороны окружающей жизни, а с другой стороны, именно к ним обращена наша любящая муза. Таким образом, можно сказать, что в поэзии Некрасова возникает не только необычный, неординарный образ его музы, но возникает еще некий принципиальный диалог между нею и поэтом, что вместе дает возможность оценить почти революционный переворот, который совершает Некрасов в русской поэзии.
Этот особенный облик музы, который складывался в поэзии Некрасова, имел определённую традицию в истории русской поэзии в том её аспекте, который принято называть гражданской поэзией. Не случайно рядом с фигурой поэта у Некрасова всякий раз будет возникать фигура гражданина. Оно и понятно, потому что его поэт и его муза живут гражданскими, общественными, социальными интересами. И конечно, Некрасов продолжает развивать традицию, связанную с декабристским гражданским романтизмом. В первую очередь можно вспомнить К.Ф. Рылеева (рис. 4).
Рис. 4. К.Ф. Рылеев ()
В поэтическом предисловии к поэме «Войнаровский» есть такие строчки:
Как Аполлонов строгий сын,
Ты не увидишь в них искусства:
Зато найдешь живые чувства, -
Я не Поэт, а Гражданин.
В стихотворении «Поэт и гражданин», которое открывает некрасовский сборник стихов 1856 года, прозвучит другой мотив, но явно обрабатывающий вышеупомянутую рылеевскую строчку: «Поэтом можешь ты не быть, // Но гражданином быть обязан».
Конечно, вспоминается и А.С. Пушкин (рис. 5).
Рис. 5. А.С. Пушкин ()
Но в творчестве Пушкина образ поэта, образ музы столь разнообразен, что в первую очередь хочется вспомнить пророка с его словом, которое должно жечь сердца людей. И, безусловно, Некрасов помнит и гражданские инвективы М.Ю. Лермонтова (рис. 6).
Рис. 6. М.Ю. Лермонтов ()
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
Отношение пушкинской традиции и некрасовской поэзии сложны. Например, стихотворение Некрасова «Муза» во многом полемически переосмысливает один из образов, который возникает в поэзии Пушкина.
Наперсница волшебной старины,
Друг вымыслов, игривых и печальных,
Тебя я знал во дни моей весны,
Во дни утех и снов первоначальных.
Я ждал тебя; в вечерней тишине
Являлась ты веселою старушкой
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.
Младенчество прошло, как легкий сон.
Ты отрока беспечного любила,
Средь важных муз тебя лишь помнил он,
И ты его тихонько посетила;
Но тот ли был твой образ, твой убор?
Как мило ты, как быстро изменилась!
Каким огнем улыбка оживилась!
Каким огнем блеснул приветный взор!
Покров, клубясь волною непослушной,
Чуть осенял твой стан полувоздушный;
Вся в локонах, обвитая венком,
Прелестницы глава благоухала;
Грудь белая под желтым жемчугом
Румянилась и тихо трепетала...
В этом стихотворении, написанном Пушкиным в 1822 году, муза предстает, с одной стороны, в виде весёлой старушки, по всей видимости, предполагалась бабушка Пушкина - Мария Алексеевна Ганнибал (рис. 7).
Рис. 7. М.А. Ганнибал ()
А с другой стороны, когда он взрослеет и превращается в юношу, она является некой красавицей, которая напоминает изображение античной музы, античной богини поэзии. Тогда становится понятен тот удивительный контраст, который возникает в некрасовском стихотворении, столь кардинально перерабатывающем пушкинский текст.
В 1860-70-е годы необычный образ некрасовской музы, связанный с мотивом страданий, с изображением загубленных человеческих судеб, имел необычайный успех, но отнюдь не у всех. Были поэты, которые придерживались не просто другой, а диаметрально противоположной идеи, связанной с тем, что искусство не должно обращаться к сиюминутным проблемам, к мелочам жизни, а должно уводить человека в мир прекрасного, в мир красоты. В конце концов эта идея оформилась в особую школу «искусства для искусства», самым главным выразителем которой стал А.А. Фет (рис. 8).
В творчестве Фета облик музы носит вполне классические античные черты. Хотя у него есть и стихи, которые полемически направлены против некрасовской традиции. Это стихотворение «Муза» 1887 года, в котором Фет спорит не столько с самим Некрасовым, поскольку тот к этому времени уже умер, сколько с самой традицией гражданской поэзии. В качестве эпиграфа он выбирает фрагмент из стихотворения Пушкина «Поэт и толпа»: «Мы рождены для вдохновенья, // Для звуков сладких и молитв». И тогда есть резон напомнить, что, говоря о поэзии Пушкина, мы обратили внимание, что у него есть стихи, которые воспринимались как стихи, разворачивающие идею гражданского служения поэзии, например стихотворение «Пророк», и стихи, в которых утверждалась идея самодостаточности и самоценности искусства. И в данном случае это цитата из стихотворения «Поэт и толпа». А вот стихотворение Фета «Муза»:
Мы рождены для вдохновенья
Для звуков сладких и молитв.
А.С. Пушкин
Ты хочешь проклинать, рыдая и стеня,
Бичей подыскивать к закону.
Поэт, остановись! не призывай меня,
Зови из бездны Тизифону.
Пленительные сны лелея наяву,
Своей божественною властью
Я к наслаждению высокому зову
И к человеческому счастью.
Когда, бесчинствами обиженный опять,
В груди заслышишь зов к рыданью, -
Я ради мук твоих не стану изменять
Свободы вечному призванью.
Страдать! Страдают все, страдает темный зверь
Без упованья, без сознанья;
Но перед ним туда навек закрыта дверь,
Где радость теплится страданья.
Ожесточенному и черствому душой
Пусть эта радость незнакома.
Зачем же лиру бьешь ребяческой рукой,
Что не труба она погрома?
К чему противиться природе и судьбе? -
На землю сносят эти звуки
Не бурю страстную, не вызовы к борьбе,
А исцеление от муки.
Мы не будем решать, кто из поэтов прав, а кто нет. Заметим только, что в 1850-70-е годы именно поэзия Некрасова сохранила интерес читательской публики собственно к поэзии, и в этом одна из значительных её исторических заслуг.
Список литературы
- Сахаров В.И., Зинин С.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: Русское слово.
- Архангельский А.Н. и др. Русский язык и литература. Литература (углубленный уровень) 10. - М.: Дрофа.
- Ланин Б.А., Устинова Л.Ю., Шамчикова В.М. / под ред. Ланина Б.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: ВЕНТАНА-ГРАФ.
- Интернет портал «Megashpora.ru» ()
- Интернет портал «Текстология» ()
- Интернет портал «Фестиваль педагогических идей» ()
Домашнее задание
- Ознакомьтесь с поэзией Некрасова 1850-70-х годов.
- Расскажите об образе музы в поэзии Некрасова.
- Подготовьте сравнительную характеристику образа музы в произведениях Некрасова, Пушкина и Фета.
Тема поэта и поэзии – вечная в литературе. В произведениях о роли и значении поэта и поэзии автор высказывает свои взгляды, убеждения, творческие задачи.
В середине XIX века в русской поэзии оригинальный образ Поэта создал Н. Некрасов. Уже в ранней лирике он говорит о себе как о поэте нового типа. По его словам, он никогда не был «баловнем свободы» и «другом лени». В своих стихах воплощал накипевшие «сердечные муки». Некрасов был строг к себе и своей Музе. О своих стихах он говорит:
Но не льщусь, чтоб в памяти народной
Уцелело что-нибудь из них…
Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!
Поэт утверждает, что его стихотворения состоят из «живой крови», «мстительного чувства» и любви.
Та любовь, что добрых прославляет,
Что клеймит злодея и глупца
И венком терновым наделяет
Беззащитного певца.
О сложении стихов Некрасов пишет как о тяжелом труде. У него нет возвышенных, поэтических интонаций, как, например, у Пушкина. В жизни Некрасову приходилось ради заработка напряженно, мучительно трудиться, а собственные стихи помогали хоть на какое-то время вырваться из обязательной повинности. Оставшись без помощи семьи, Некрасов с юности был «литературным чернорабочим». Чтобы выжить в Петербурге, ему приходилось писать рецензии, куплеты, фельетоны и многое другое. Такая работа выматывала поэта, отбирала у него силы и здоровье. Стихи Некрасова – это «суровые стихи», в них сила любви и ненависти к богачам, угнетающим народ.
На смерть Гоголя Некрасов написал стихотворение «Блажен незлобивый поэт…». В нем герой-поэт – это «обличитель толпы», который идет «тернистым путем», его не понимают и проклинают.
На новом витке истории, во второй половине XIX века, Некрасов пишет стихотворение «Пророк». Его поэт-пророк жертвует собой ради людей, их счастливой и справедливой жизни в будущем. Стихотворение написано в форме диалога пророка с человеком из толпы. Пророк Некрасова готов на жертву:
Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других.
Пророк уверен, что служить добру можно, если принести себя в жертву, как Христос. Поэт и послан, чтобы напомнить людям о Боге. Сам Бог у Некрасова назван «Богом гнева и печали».
В стихотворении «Поэт и гражданин» возникает чисто некрасовский образ «любовь-ненависть», которого не было ни у Пушкина, ни у Лермонтова:
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
В отличие от великих предшественников, у Некрасова отсутствует мотив обиды, противостояния всему миру. Его поэт – не титан и не потустороннее существо, избранное Богом. «Враждебные слова отрицанья» поэт Некрасова произносит во имя любви к людям. Некрасов отстаивал право гражданской поэзии обличать беспорядки общественной жизни:
Кто живет без печали и гнева,
Тот не любит отчизны своей…
Новаторство Некрасова в том, что он по-новому осмыслил роль поэта и поэзии. Если у Пушкина в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» речь идет о творческой свободе, то у Некрасова – о долге поэта перед обществом и его гражданами.
В стихотворении «Поэт и гражданин» говорится об упадке поэзии, о времени, когда поэты в растерянности не знают, о чем писать. Пришедший к унылому поэту гражданин требует от него стихов для «дела и пользы»:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Можно выбрать путь «безвредного» поэта, а можно приносить пользу стране. Гражданин говорит, что вокруг «стяжатели и воры» или «бездействующие мудрецы», различные безответственные болтуны. Именно сейчас обличительные стихи могут принести много пользы, стать настоящим «делом». Поэт оправдывается и приводит строки Пушкина: «Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв». Но гражданин отвечает ему:
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать…
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной…
В заключительной части стихотворения Некрасов говорит о своем даровании, о Музе. Эти строки звучат как исповедь. Драма поэта, который «стоит у двери гроба», не в приближающейся смерти, а в том, что Муза покинула его, он лишился вдохновения. Некрасов представляет свою жизнь как трагический «роман» с Музой. Муза оставила поэта, потому что он не стал героем борьбы с тиранией, он «сын больного века», недостоин ее. Поэт оказался слабым человеком, не оправдал данного ему таланта.
Образ страдающей Музы показан в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом…»:
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!..»
Муза Некрасова – это не античное существо, а простая девушка, которую подвергают позорному публичному наказанию. Она гордо переносит его, призывая к мщению.
Самокритика Некрасова по отношению к себе не всегда обоснованна. Его гражданская лирика действительно была оружием, призывала к борьбе, вносила смятение в ряды врагов свободы.
Впервые у Некрасова этот парадоксальный образ появляется еще в 1846 году в стихотворении «Вчерашний день часу в шестом зашел я на Сенную…» . «Родной сестрой» его Музы оказывается крестьянка – униженная, опозоренная, избиваемая кнутом. Неожиданно и дико прозвучало это для русского читателя, до тех пор знавшего Музу – «вакханку», «уездную барышню» «с печальной думою в очах» – божественную вдохновительницу поэтов.
Кто еще из русских поэтов мог признать, что Муза его – раба?! С этого времени и до тех дней, когда поэт завершал «Последние песни», свой предсмертный сборник, образ Музы в его творчестве неизменен – несчастная, поверженная , Муза мести и печали, гордая, стойко переносящая свою судьбу, и в то же время падшая, «униженно просящая»,- все это слито в образе, который у Некрасова перестает быть символом, воплощением высокого творчества, а становится вполне зримым персонажем, обретшим плоть, характер и судьбу. Музе приданы черты народного характера: народ говорит ее устами – просит о пощаде, требует справедливости. Лишая Музу ореола таинственности, он (в прямом смысле слова) опускает ее с небес, с недоступного Олимпа на землю («Муза», 1852 г.). И она показала ему «бездны темные насилия и зла, труда и голода» – перед художником поставлена задача: возвестить миру о народных страданиях, о тех безднах, в которые падает человек.
Главной чертой сложного образа Музы оказывается всегда неизменная долготерпеливая мука, в которой одновременно слились и страдание народное (« Я призван был воспеть твои страдания, терпеньем изумляющий народ» ), и страдание самого автора – от неудовлетворенности, от страха смерти, от ощущения бесцельности того дела, которому отдавалась жизнь. Муза Некрасова – то гневная, то терпеливая – вечная страдалица. И это относится не только к главной теме его творчества, теме народа. Поэту нет отдохновения ни в любви, ни в природе («Когда мучимый страстию мятежной…», «И здесь душа унынием объята», «Возвращение»). Для него слишком редки минуты душевного покоя, освобождение от боли. Поэтому и поэзия – его вторая жизнь – так же переполнена мукой изболевшей души.
Прежнюю высокую цель служения искусству Некрасов заменил иной: подчинение искусства общественной необходимости. Такая цель могла быть вдохновлена только Музой мести и печали.Муза – путеводительница в великом деле, служение которому приносило поэту не только чувство гражданского удовлетворения, но и муку отказа от свободы творчества (в привычном, пушкинском, понимании), неизменна в лирике Некрасова. Подчиняя свой дар «осознанной необходимости» и утверждая эту цель как высшую, он убивал свой стих и страдал, чувствуя это
И все же, несмотря ни на что, именно такая Муза – суровая, невеселая – казалась Некрасову залогом его неразрывной связи с народом и с родиной, ибо все, вдохновленное ею, он творил во благо России. Горестно, но с неизбывной надеждой прощается со своей Музой поэт в предсмертном стихотворении. («О Муза! Я у двери гроба!», 1977 г.)
Лирический герой:
Некрасовский лирический герой, обладая многими чертами автора (гражданственность, демократизм, страстность, честность), воплощает в себе черты времени, передовые идеалы и нравственные принципы «новых людей».
Если сам поэт, бывал помещиком в своей деревне, то его лирический герой очищен от этих слабостей, свойственных человеку. Если Некрасов считал, что он «к цели шел колеблющимся шагом, Для нее не жертвовал собой», то лирический герой его стихов, задыхаясь вместе с народом «без счастья и воли», справедливо отвергая эти мысли, призывает бурю.
Именно лирический герой говорит нам о том, какой могучий революционный дух жил в Некрасове, делал его музу «музой мести и печали», какая жажда борьбы горела в нем, какой честности, чистоты, требовательности к себе был этот человек!
В творчестве Н. А. Некрасова можно выделить определенные темы: изображение тяжелой трудовой жизни русского народа, сатирическое разоблачение всякого рода угнетателей, создание возвышенных образов «народных заступников», темы любви, природы, назначения поэта и поэзии. Лирический герой каждого из циклов глубоко сочувствует народу, видит жизнь его глазами, призывает к борьбе.
Таким образом, лирический герой всех произведений Некрасова - это гражданин. Поэтому так полны боли за угнетенных и несправедливо обиженных многие стихотворения. Некрасов, видел везде вопиющую несправедливость, когда каждый, имеющий власть, старается обмануть мужика. И народ, русские крестьяне, в которых встретишь такую удаль и находчивость при совершенном отсутствии хвастовства, такое трудолюбие, доброту, отзывчивость, остроумие и, главное, мужество, - этот народ терпит
Лирический герой и автор едины в цикле стихотворений, посвященных Белинскому, Добролюбову, Писареву, Чернышевскому, Шевченко. Поэт преклонялся пред теми, кто шел «в огонь за честь отчизны,//За убежденье, за любовь». Образ «народного заступника» всегда вдохновлял Некрасова, его лирический герой был таким. «Учителем» для него был Белинский, который многих «гуманно мыслить научил».
